Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Ему дали, онъ закурилъ, страшно закашлялся, его стало тянуть какъ бы на рвоту. Отплевавшись нарочно такъ, чтобы никто не видалъ цвтъ отплеваннаго, онъ опять легъ на руку.

– Ну, а что старухи наши, – сказалъ всегда веселый Набатовъ. Онъ такъ называлъ женщинъ.

– Да пьютъ чай и, говорятъ, намъ пришлютъ, – сказалъ выходившій и только что вернувшійся Крузе.

– Ну, острогъ, – сказалъ онъ, – вонище такая – хуже не было во всю дорогу. Такъ тифомъ и дышемъ.

Нехлюдовъ разсказалъ то, что онъ видлъ.

– А не повсили насъ и не сошли еще съ ума, тифомъ насъ переморятъ, шопотомъ продолжалъ все свое, также мрачно глядя въ стну, Семеновъ.

– Небось, всхъ не переморятъ.

– Нтъ, всхъ, – сердито шепталъ Семеновъ. – Ты смотри, что длается: были Декабристы; какъ Герценъ говорилъ: ихъ извлекли изъ обращенія, вс приподнявшіяся выше толпы головы срубили.

– Вдь вернулись.

– Да калки нравственные.

– Потомъ нашихъ было больше головъ, опять вс срубили. Еще будетъ больше – опять вс срубятъ. Имъ что? Имъ все равно.

– Нельзя: некмъ рубить будетъ, когда народъ будетъ просв

щенъ.

– Какъ же, дадутъ они теб просвтить народъ, а народъ, такой, какъ теперь, еще хуже ихъ. Вонъ Дмитрій Ивановичъ что разсказывалъ.

– Не вс это испорченные.

– Нтъ, вс. Не то мы длали. Если бы сначала теперь, я бы не то длалъ. 1-ое Марта мало. Надо было не одного его, а сотни тысячъ, всю эту поганую буржуазію перебить, мерзавцевъ, – шиплъ онъ.³⁴² – Вотъ, говорятъ, выдумали балоны и бомбы душительныя, – вотъ летать и какъ клоповъ ихъ посыпать. О! негодяи.

– Такъ чтожъ ты сдлаешь, когда народъ не готовъ, когда народъ выдастъ насъ же.

– Всхъ душить, всхъ, всхъ! – прошиплъ Семеновъ и странно заплакалъ и закашлялся.

Въ коридор зашумли. Сторожа принесли дв кровати и самоваръ. Нехлюдовъ выложилъ изъ кармановъ на окно свертки покупокъ, чаю, сахара, табаку и хот

лъ уходитъ, но Набатовъ удержалъ его и, выйдя въ коридоръ, сказалъ, что необходимо перевести Семенова въ больницу.

– Вы понимаете, не для себя, но ему лучше.

Вышелъ и Крузе.

– Я думаю, что ему все равно. Онъ очень плохъ. Какъ бы нынче не кончился.

Нехлюдовъ пошелъ къ смотрителю и потомъ къ Доктору. Оказалось, что въ больниц нтъ мста. Надо было просить разршенія его помстить въ городскую больницу. Нехлюдовъ похалъ къ Губернатору. У него играли въ три стола въ карты.

– Ну вотъ это мило, – сказала губернаторша, встрчая Нехлюдова. – Пожалуйте въ дамскій. Мы впятеромъ устроимъ.

Нарядныя дамы улыбались. Богатый мстный образованный купецъ здоровался съ Нехлюдовымъ. Въ столовой стоялъ чай и вазы съ фруктами.

– Я изъ острога, у меня къ вамъ дло, – сказалъ Нехлюдовъ.

Губернаторъ неохотно вышелъ изъ за стола, запомнивъ, кому сдавать, и выслушалъ Нехлюдова.

– Чтожъ прикажете длать. Я писалъ, писалъ въ министерство, что мы не можемъ помщать всхъ.

– Теперь то позвольте этому несчастному хоть умереть въ поко.

– Хорошо, я дамъ разр

шеніе принять въ городскую. Да вы [1 неразобр.]?

– Нтъ. Я самъ поду.

– Что, вы знали его?

– Да, зналъ.

И получивъ разршеніе, Нехлюдовъ похалъ назадъ. Но было поздно.

Когда онъ вернулся, Семеновъ лежалъ навзничь и, очевидно, умиралъ. Лицо его было такое же озлобленное и если онъ что говорилъ, то ругательства. На лиц его чередовались выраженія испуга и злости. Видть это выраженіе злости въ лиц Семенова было особенно больно потому, что это былъ человкъ необыкновенной доброты и самоотверженія.

Не было еще 12 часовъ, когда два сторожа вынесли легкое и начавшее коченть тло Семенова въ ту мертвецкую, гд лежали уже 3 трупа.

* № 91 (рук. № 21).

Придя домой посл этого ужасного посщенія, Нехлюдовъ долго не могъ успокоиться. «Какъ же быть въ самомъ д

л, – думалъ Нехлюдовъ, – исправленіе, они говорятъ исправленіе. Про возмездіе, пресченіе говорить нечего. Ни смертную казнь, ни истязаній нельзя уже употреблять. Ну такъ чтоже? Исправленiе. Но какъ?» Онъ вспомнилъ Московскую даму евангелистку, какъ она раздавала евангеліе и утверждала, что сдлала уже много обращеній. Нехлюдовъ вспомнилъ свое впечатлніе отъ Евангелія. Онъ нсколько разъ въ своей жизни принимался читать его. Еще мать его, ребенкомъ, одно время каждый день съ нимъ вмст читала его. И впечатлніе отъ чтенія этаго осталось очень неопредленное и тяжелое, тяжелое тмъ, что находя въ этой книг очень много глубокаго и прекраснаго, – такова была вся Нагорная Проповдь, – рядомъ съ этими прекрасными мыслями онъ находилъ много нелпаго, отталкивающаго, въ особенности по тому значенію, которое придано было этимъ мстамъ церковью.

«Но что значитъ это уваженіе къ этой книг не одной Вры Ивановны, Евангелистки, Московской барыни, но всхъ людей».

** № 92 (рук. №22).

Придя домой посл этого ужаснаго вечера, Нехлюдовъ долго не могъ заснуть.