Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Многомысліе, разнорчіе кипящихъ системъ и мнній, при недостатк одного общаго убжденія, не только раздробляетъ самосознаніе общества, но необходимо должно дйствовать и на частнаго человка, раздвояя каждое живое движеніе его души. Отъ того, между прочимъ, въ наше время такъ много талантовъ и нтъ ни одного истиннаго поэта. Ибо поэтъ создается силою внутренней мысли. Изъ глубины души своей долженъ онъ вынести, кром прекрасныхъ формъ, еще самую душу прекраснаго: свое живое, цльное воззрніе на міръ и человка. Здсь не помогутъ никакія искусственныя устроенія понятій, никакія разумныя теоріи. Звонкая и трепещущая мысль его должна исходить изъ самой тайны его внутренняго, такъ сказать, надсознательнаго убжденія, и гд это святилище бытія раздроблено разнорчіемъ врованій, или пусто ихъ отсутствіемъ, тамъ не можетъ быть рчи ни о поэзіи, ни о какомъ могучемъ воздйствіи человка на человка.

Это состояніе умовъ въ Европ довольно новое. Оно принадлежитъ послдней четверти девятнадцатаго вка. Восьмнадцатый вкъ, хотя былъ по преимуществу неврующій, но тмъ не мене имлъ свои горячія убжденія, свои господствующія теоріи, на которыхъ успокоивалась мысль, которыми обманывалось чувство высшей потребности человческаго духа. Когда же за порывомъ упоенія послдовало разочарованіе въ любимыхъ теоріяхъ, тогда новый человкъ не выдержалъ жизни безъ сердечныхъ цлей: господствующимъ чувствомъ его стало отчаяніе. Байронъ свидтельствуетъ объ этомъ переходномъ состояніи, — но чувство отчаянія, по сущности своей, только минутное. Выходя изъ него, Западное самосознаніе распалось на два противоположныя стремленія. Съ одной стороны, мысль, не поддержанная высшими цлями духа, упала на службу чувственнымъ интересамъ и корыстнымъ видамъ; отсюда промышленное направленіе умовъ, которое проникло не только во вншнюю общественную жизнь, но и въ отвлеченную область науки, въ содержаніе и форму словесности, и даже въ самую глубину домашняго быта, въ святость семейныхъ связей, въ волшебную тайницу первыхъ юношескихъ мечтаній. Съ другой стороны, отсутствіе основныхъ началъ пробудило во многихъ сознаніе ихъ необходимости. Самый недостатокъ убжденій произвелъ потребность вры; но умы, искавшіе вры, не всегда умли согласить ея Западныхъ формъ съ настоящимъ состояніемъ Европейской науки. Отъ того нкоторые ршительно отказались отъ послдней и объявили непримиримую вражду между врою и разумомъ; другіе же, стараясь найти ихъ соглашеніе, или насилуютъ науку, чтобы втснить ее въ Западныя формы религіи, или хотятъ самыя формы религіи переобразовать по своей наук, или, наконецъ, не находя на Запад формы, соотвтствующей ихъ умственнымъ потребностямъ, выдумываютъ себ новую религію безъ церкви, безъ преданія, безъ откровенія и безъ вры.

Границы этой статьи не позволяютъ намъ изложить въ ясной картин того, что есть замчательнаго и особеннаго въ современныхъ явленіяхъ словесности Германіи, Англіи, Франціи и Италіи, гд тоже загорается теперь новая, достойная вниманія мысль религіозно-философская. Въ послдующихъ нумерахъ Москвитянина надемся мы представить это изображеніе со всевозможнымъ безпристрастіемъ. — Теперь же въ бглыхъ очеркахъ постараемся обозначить въ иностранныхъ словесностяхъ только то, что он представляютъ самаго рзко замечательнаго въ настоящую минуту.

Въ Германіи

господствующее направленіе умовъ до сихъ поръ остается преимущественно философское; къ нему примыкаетъ, съ одной стороны, направленіе исторически-теологическое, которое есть слдствіе собственнаго, боле глубокаго развитія мысли философской, а съ другой, направленіе политическое, которое, кажется, по большей части надобно приписать чужому вліянію, судя по пристрастію замчательнйшихъ писателей этого рода къ Франціи и ея словесности. Нкоторые изъ этихъ Нмецкихъ патріотовъ доходятъ до того, что ставятъ Вольтера, какъ философа, выше мыслителей Германскихъ.

Новая система Шеллинга, такъ долго ожиданная, такъ торжественно принятая, не согласовалась, кажется, съ ожиданіями Нмцевъ. Его Берлинская аудиторія, гд въ первый годъ его появленія съ трудомъ можно было найти мсто, теперь, какъ говорятъ, сдлалась просторною. Его способъ примиренія вры съ философіей не убдилъ до сихъ поръ ни врующихъ, ни философствующихъ. Первые упрекаютъ его за излишнія права разума и за тотъ особенный смыслъ, который онъ влагаетъ въ свои понятія о самыхъ основныхъ догматахъ Христіанства. Самые близкіе друзья его видятъ въ немъ только мыслителя на пути къ вр. „Я надюсь, — говоритъ Неандеръ, (посвящая ему новое изданіе своей церковной исторіи) — я надюсь, что милосердый Богъ скоро содлаетъ васъ вполн нашимъ”. Философы, напротивъ того, оскорбляются тмъ, что онъ принимаетъ, какъ достояніе разума, догматы вры, не развитые изъ разума по законамъ логической необходимости. „Если бы система его была сама святая истина, — говорятъ они, — то и въ такомъ случа она не могла бы быть пріобртеніемъ философіи, покуда не явится собственнымъ ея произведеніемъ”.