Полное собрание стихотворений

Москва, Москва, где радости и гореМой юный дух, пылая, обнимал, —Где жизнь мою, как в непогоду море,Мятеж страстей так часто волновал!Ты — колыбель моих воспоминаний,Сердечных дум и дерзких упований!О, сколько их увяло, не сбылось!Но хоть тогда и много туч неслось, —Отважный взор не устрашен был мглою,И вдалеке мелькающей звездоюПленялся я: во тме — она однаСветила мне; но так мила, ясна,Она меле туч так радостно играла,Надеждою, любовью мне сияла!Шуми же ветр, тмись небо, вой гроза:В очах, в душе — звезды моей краса!И мой удел, с надеждами, с мечтами,С веселыми и горестными днями,По сердцу мне; он мне не утаилДушевных тайн, и я недаром жил.Туч грозных мрак, румяной блеск денницыЗнакомы мне, и отзыв их живойТо ужас льет, как в ночь протяжный войДалеких бурь, то нежный звук цевницыПред ним ничто. Я снова, если б мог,Искать бы стал тех пламенных тревог,В которых всё земное нам милее,Небесное и ближе, и святее!Стремлю назад, вздыхая, томный взор,Но в нем Москва — привет, а не укор.Бывало, я в лесу уединенном,Где Кунцово на холме возвышенномЗадумчивой пленяет красотой,Брожу один вечернею зарей;Москва-река там с синими волнами;В тени берез, мене дикими кустами,Шумя, блестит и прихотей полна:То скрылась вдруг, то вдруг опять видна;Зеленый луг и роща за рекою;Вдали вид сел, полуодетых тмою,Манили взор, — и сладостной мечтеВдавался я в сердечной простоте:«О, если б здесь она, мой друг прелестный,Кем для меня всё дышит в поднебесной,Таясь от всех в беспечной тишине,Прекрасный сон! была подругой мне!Деревня, сад, любовь, уединеньеИ божье с ней и в ней благословенье —Во всем она!» — И месяц уж всходил,А я в лесу, забыв часы, бродил,И с ним тогда прощался поневоле,Как мрак ночной ложился в тихом поле.Иду — ко мне из сел летит поройТо звук рожка, то песни плясовой:Я оживлен веселыми мечтами!Но, проходя кладбище под Филями,Случалось мне — внезапно я смущен:Над свежею могилой, слышу стон, —И я, крестясь, задумаюсь уныло...И пламенней люблю что сердцу мило!Но уж прошел я поле и погост,Дрожит вдали Дорогомилов мост,Бегу к нему, надеждою томимый;Спешу пройти по улице любимой:Там, может быть, теперь пред тихим сномОна сидит, в раздумье, под окном.Но хоть один огонь меж ставней блещет,Всё счастлив я, — и сердце затрепещет!Нет! тайну чувств, несметных сердца дум,Их чудный мир постичь не может ум.Мечта сбылась. Меня любила радость,Священный жар мою лелеял младость;Хоть жизнь моя утрачена в страстяхИ божий свет померк в моих очах,Но я стеснен, а не убит судьбою —Моя жена, и сын, и дочь со мною!Мой дух кипит, моя не стынет кровь,По-прежнему я верую в любовь...Так видим мы: покинув мать родную,Мечтатель-сын летит в страну чужую,Где буря ждет, печаль, тоска крушат —Быть может, сам он, дерзкий, виноват,Но он — ее; то ж сердце в нем пылает,И мать в слезах страдальца обнимает.Москва! с тобой давно расстался я,Но я твой сын — родная ты моя!30 сентября 1830, Санкт-Петербург1Когда дорогою большоюПроезжий встретится со мноюИ колокольчик прозвенит,Всегда в мое воображеньеОн бросит тайное смущеньеИ как-то сердце мне стеснит.Напоминают эти звукиОбман надежд, печаль разлуки:Быть может, страждущую матьЛюбимый сын спешит обнять —Увы! застанет ли родную?Платя, быть может, чести дань,Жену покинув молодую,Влюбленный муж летит на брань;Сомненье дух его волнует —Кто любит страстно, тот ревнует.Так, углублен, в моих мечтах,Под буркой я лежал в санях;И, снег копытами взвевая,Неслася тройка удалая,И мой ямщик унывно пел,И колокольчик мой звенел.2Уж ночь морозная настала;Ямщик коней легонько гнал,И подрезь по снегу визжала,А я под песнею дремал.Вдруг бег коней остановился,Открылся взор усталый мой, —Гляжу: стоим; ямщик крестился:Зажглося небо надо мной,Горит кровавою зарей;Волнуясь, север пламенеет,То весь багровый, то бледнеет,И море зыбкого огняГотово хлынуть на меня.Холодным блеском рдяной ночиНевольно ужаснулись очи;Клубясь в сверкающих волнах,Столбы багряные явились,То расходились, то сходились,Сливались, таяли в лучахИль, рассылался, дымились;И зарево с высот небесСиянье странное бросалоНа снежный дол, на ближний лес;Оно таинственно мерцало;Пушистый иней вкруг ветвей

Берез высоких, сосн косматыхТрепещет в искрах красноватых;И снежные ковры полейГде пожелтели, где алеют;Везде дрожащий, чудный свет,Какого днем и ночью нет.Светло и страшно — лишь темнеют,Со всех сторон омрачены,Лесных оврагов глубины.И в поле только раздаетсяЗвон колокольчика порой,И тихо из лесу несетсяВолков голодных дальный вой.3Природа-мать! как ты прекрасна!О, как всегда, везде, во всемМила, прелестна иль ужасна!Ты явно дышишь божеством!В красе ли солнце засияетИ светлый мир животворит;Из туч ли молния сверкает,Гроза ревет и гром гремит;Иль ночь нетленными звездамиУсеет небо, как цветами,И томно нежится луна;Морская ли кипит волна;Журчит ли тихо ток сребристый;Иль Этна бросит сноп огнистыйИ вихрит пламень к облакам —Всё тайну знаменует нам:Что лишь одно всему душою,Что правит мира красотою,Равно как ужасом тревог,Морями, небом и землею —Любовь, премудрость, сила — бог!4И кони борзые пугливоХрапят, как будто чуя диво.Ямщик молчал, смотрел кругомИ молвил мне: «Не пред добром!Верна примета, не обманет:Нам черный год, беда нагрянет;Столбы — к войне, а пламя — мор;Того гляди, опять набор!»Напрасно, гнав его сомненье,Я толковал ему явленье;Не понял он — как мерзлый парСреди снегов родит пожар.Едва везти меня решился,Он вожжи взял, перекрестился,Лениво сел, махнул кнутомИ повторил: «Не пред добром!»5И молча он большой дорогойМеня везет. — НевдалекеЛежит усадьба на реке.Вкруг деревянной и убогойСтолетней церкви, меж кустов,Ряды являются гробов.Из кольев с ельником оградаУж их теснит. Ветха, бедна,Часовня при пути видна;В ней тускло светится лампада.Вблизи костер, дымяся, тлел;Быть может, путников он грел.6Но кто, как тень, как привиденье,Как полуночное явленье,Могил таинственный жилец,На срок отпущенный мертвец, —Кто там мелькает предо мною?Освещена ночной зарею,Зачем, свою покинув сень,Идет ко мне младая тень?..Не тень была то гробовая —Была страдалица младая.Она догнать меня спешит;Она рукой к себе манит;За нами вопль ее несется;Мой дух смущен, и сердце бьется.Я удержал моих коней;Я сам бегу навстречу к ней.Но, к нам она летя стрелою,Вдруг неподвижною, немоюОстановилась; тяжкий стонВозник — и смолк: «Опять не он!»7И вне себя она стояла,Бледна — как майская луна;И беглый взор кругом бросала,Тревожной думе предана;Какой-то грустью безнадежнойОна дышала; сарафанИ мех, накинутый небрежно,Скрывали грубо легкий стан;По белому челу бежалиСтруи разметанных кудрейИ тмили чудный блеск очей,И взору дикость придавали;Слова немели на устах,И грудь вздымалась, трепетала;Но вдруг прошел мятежный страх —И, как в бреду, она сказала:«Зачем ты, путник, здесь со мной?Скачи к нему! Когда ж он будетОпять ко мне? иль мне живойВ могилу лечь? иль он забудетИ темный лес, и час ночной,И этот перстень золотой?»8Я понял всё. У исступленнойЯ руку взял, и вместе с нейК часовне, тускло озаренной,Пошел, не находя речей.Мы сели на могильный камень;Теплей я бедную одел;Костра оставленного пламень,Сверкая, нас обоих грел.И всё, что взоры ни встречали,Вливало в душу мрак печали:Она, крушимая тоской,В безумии любви земной,И сельский храм, с его гробами,И блеск, мерцающий над нами,И тайной дышащая ночь,Примет народных впечатленья —Смущало всё; и дум волненьяБыл я не в силах превозмочь;А между тем она сиделаПечально-сумрачна, бледна;Невнятно, тихо что-то пела;И, смутных призраков полна,То робко бросит взор унылыйНа снежные вкруг нас могилы,Начнет молиться и вздохнет;То взглянет на небо, вздрогнет,

Ко мне от ужаса прижмется, —И вдруг сквозь слезы улыбнется.Был дик огонь ее очей;Но, сердце кровью обливая,Ее улыбка роковаяОгня их дикого страшней:Веселый знак дум ясных, чистых,Улыбка на ее лице;Она — как из цветов душистых,Венок на бледном мертвеце.9Она молчала — томный ропотУма броженье намекал;Но странный, непонятный шепотВ устах дрожащих замирал.Она, казалось, устремлялаВсю память сердца к прежним дням,И вдруг мне руку крепко сжала,И молвила: «Ты любишь сам:Ты тронут был тоской моею!Радушен, добр ты, вижу я,А добрым не любить нельзя!Будь счастлив с милою твоею!Но, путник, ей не измени;Иль черные настанут дни,И сердце ум ее встревожит,И совесть страхи наведет —И с горя, как моя, быть может,Ее родимая умрет!»Тогда кладбище указалаОна мне трепетной рукойИ, запинаясь, продолжалаРассказ печальный и простой:«Да! как моя! — Ее убила,Убила дочь; но мне простилаМоя родная: обо мнеТеперь, в безвестной стороне,Она всё молится... УжасноМне без нее на свете жить! —Как без приюта, в день ненастный,Себя фиалке сохранить?10И что? и как? Сама не знаю;А с той поры, как нет родной,Творится чудное со мной:Я небывалое видаю,И, может быть, одна мечта!Но и природа уж не та:Хотелось мне убрать цветамиРодной могилу: что ж? в поляхНи травки — снег! И я, в слезах,Бегу к реке, и над волнамиЯ вижу лед, — и тайный страхКругом меня, как призрак, бродит.Вот полночь — а не месяц всходит!Взгляни — пожар на небесах!11И всё не так, как было прежде!Но, путник, ты моей надеждеНе изменишь... Страшней всегоС ним розно жить — пришли его!Спроси, зачем он любовалсяМоей девичьей красотой?Зачем, жестокий, издевалсяНад бесталанной сиротой?Когда ж настанет день отрадный!Когда же друг мой ненаглядныйПриедет к нам — и с женихомЯ стану под святым венцом!По нем, с утра до поздней ночи,Тоскует сердце; плачут очи.Он дал мне слово; для чегоТак долго, долго нет его?Я не хочу тоски умерить:Беда — мне сердце разуверить!12Но быть за ним мне суждено.На прошлых святках я гадала;Кольцо под песни вынимала,И — как по бархату зерно,Зерно бурмицкое катилось;Как с алым яхонтом оно,Катяся, вместе очутилось, —Мне вышла песня. Также яНа месяц в зеркало смотрела:Но тмился он, и я робела;В нем будто черная змея,Клубясь, к себе меня манила;Бежать я бросилась домой,От страха зеркало разбила, —И кто-то всё гнался за мной!13Нет, не венчаться мне! Могила,Могила ранний мой удел!Мой светлый призрак улетел,И смерть меня бы не страшила,И сладко б я в земле сыройУснула, здесь, с моей родной!Но, путник, как не ужаснуться?Придет пора нам всем проснуться;Священник говорит: пойдутВсе из гробов на божий суд!Как там без друга я предстану?Меня сожжет моя вина!Но боле за него страшнаМне грешных доля. Ни обману,Ни лести хитрой места нетВ стране святой, где вечный свет.О, если можно, пусть за другаЕго забытая подругаГорит одна!..»14И дикий взорСтремился к небу. Страх, укор,Любовь, молитва в нем пылали;Но мрак таинственной печалиИсчез, — и с новою мечтойОна как будто бы очнулась,Откинув кудри, улыбнулась,И, с торопливостью живой,Краснея, шепотом сказала:«Ты не поверишь, я слыхалаЗдесь от одной ворожеи,Что мертвые гроба своиВ глухую полночь покидаютИ всюду бродят и летают.О! к белокаменной МосквеТогда б и я, в полночной мгле,С кладбища к милому носилась,Не с тем чтоб мне ему пенять,Не с тем чтоб друга испугать:Я б в невидимку обратилась,Дышала б в тишине ночной,Как ландыш на полях весной;Я б томным ропотом сказала:«Не бойся, милый, это я,

Всё неразлучная твоя!» —И тихо бы являться стала,Не бледным, страшным мертвецом,Холодной тенью гробовою,Но в виде радостном моем,Собой румяной, молодоюИ с темно-русою косою —Как перед ним я вечерком,Бывало, пела и плясалаИли тайком к нему бежалаС клубникой, с свежим молоком.Но если я и за могилойГонима тайною судьбой —Когда забыл меня мой милыйИ счастлив он теперь с другой, —Я б мести ярой предалася,Взыграло сердце бы мое,Как острый пламень вкруг нееЯ б трижды, путник, обвилася!..»15И голос замер на устах.Взбунтована мечтой ревнивой,Она дрожит; в ее очахСверкает блеск любви строптивой.Невольно разделял я с нейДуши угрюмое волненье.Был страшен мрак ее речей;Но быстрый призрак прежних днейВдруг озарил ее смятенье, —Так ночью бурною волнаКипит во мгле и с пеной хлещет;Проглянет месяц — и онаОпять, мятежная, заблещет.16«Но ты жестокою меняНе называй, о путник! яУловкой злою на разлукуОсуждена, быть может, с ним, —Пойми ж мой страх и сердца муку!Он мой, он должен быть моим —Порука бог! Я не рабоюНа труд тяжелый рождена,Хоть в низкой доле, хоть бедна...Но то не горе, что судьбоюРодным полям возвращена:На них цвела я без кручины,Чиста, как ручеек долины;Был светел день, отраден сон,Не знала слез. Явился он:Пропало всё! Родня, чужие,Все мне пеняют, все бранят!Когда б ты знал, что говорят!Крестьянки грубые, простыеСо мной встречаться не хотят!17И правда их: не та я стала,Какою прежде я была:Печаль мне на сердце напала,И тма все думы облегла!Что вижу я — не замечаю!Что скажут мне — я забываю!Мой ум лукавым отравлен!Мне жизнь мерещится как сон!Но то, что мне, бывало, милыйТихонько говорил, — ту речьУмела я какой-то силойВ туманной памяти сберечь.Его речам — хоть им не сбыться —Как в душу мне не зарониться!..Берет ли смех, томит ли грусть, —Я всё твержу их наизусть,И затвердила слово в слово;И всё мне в них как будто ново.Там, в роще темной, при луне,Вот что сказал неверный мне:«Зачем, в деревне расцветая,Моя лилея полевая,Несешь ты нужду и труды?Мила ты, прелесть молодая,Светлее утренней звезды!Не знаю сам, но я тобою,Прекрасный друг, обворожен!С тобой не перстнем, а душою,Моя невеста, обручен!Люби меня!..» — И я любила!Забыла я отца и мать;Девичью совесть погубила,В Москву хотела с ним бежать;Но не Москвой с ее весельемИ не жемчужным ожерельемМеня красавец обольстил.Скажи: нет, он не изменил?18Бывало, только тень ночнаяОденет дальний небосклон,Замолкнет песня плясовая,И все пойдут на тихий сон, —А я, украдкой от родимой,Бегу одна в лесок любимый.Но в тот лесок ходила яНе с тем чтоб слушать соловья,Не с тем чтоб небом любоваться,Когда в нем звезды загорятся:В сени берез, во тме ночей,Моя звезда, мой соловей —Всё он один! — И как, бывало,Как сердце билось, замирало,Когда, в полночной тишине,Я жду его, дохнуть не смею.Дрожу, то вспыхну, то хладею —И он идет! — И, как во сне,Исчезло всё! — Стыдом, тоскоюЯ с той поры сокрушена;И все смеются надо мною;И я — Безумной названа.Но если б то, что миновалось,Опять к нам, бедным, возвращалось, —В груди стеснила б я тоску,Мой стыд и горе утаила —И, страх сказать духовнику,Опять бы в рощу я ходила!»И, покраснев, она лицоРукой стыдливо закрывалаИ долго молча целовалаЕе сгубившее кольцо.19Но вдруг, окинув беглым взглядомДорогу, даль, кладбище, храм, —Она вздрогнула; слезы градомКатились по ее щекам,И буря тайного страданьяВолнует грудь сильней, сильней —Как будто ангел упованья,Мелькнув, навек простился с ней.И молвил я: «Ты убиваешьСебя напрасною тоской.

Он жив, он будет здесь — с тобой!О чем же слезы проливаешь?»20— «Нет, путник добрый, нет! поверь:Когда б я знала, что разбойник...Что прорубь темная... что зверь...Что нет его... что он покойник...Так что же? Золотым венцомНельзя венчаться с мертвецом, —Но я бы с ним не разлучилась:Я б в белый саван нарядилась,Тихонько в гроб к нему легла —Навек моим бы назвала!У бога правда — не земная!Его закон — любовь святая;А я без слез не знаю дня.Отрада сердцу за могилой!Ты мне сказал, что жив мой милый?Он жив, хорош — не для меня!И может быть, давно с другоюЗлодей смеется надо мною!И страшно мне, что, может быть,Его не стану я любить!21На белом свете мне скитатьсяЗачем? томиться, горевать,В укорах совести боятьсяТо позабыть, что вспоминатьТак мило мне. — Заря ль алеетНа радость всем, — а я проснусьИ жду его — и не дождусь,И всё кругом меня темнеет;Ночные ль звезды зажжены,И томны очи я закрою, —Но мне и сонной нет покою...Какая ночь! какие сны!То на коне его видаю;Бегу за ним — не догоняю!То между им и между мнойОвраг с тернистою травой.Но, путник, ах! всех снов страшнееМой вещий, мой последний сон:Под ивой темной, вижу, онСо мной один — милей, нежнее,Нет, никогда он не бывал,И как божился, как ласкал!Я в нем жила! я им дышала!Но, лишь к груди его прижала —В могилу он столкнул меня, —И тма кругом! — но зрели очиВсе ужасы подземной ночи.С тех пор на смерть проснулась я.Молися, путник!» — и дрожалаОна, как лист, и мрачный ядОпять затмил бродящий взгляд.Она внезапно с камня всталаИ быстро кинулась в сугроб.«Я гибну! я горю! — вскричала. —Он жжет меня, мой душный гроб!»Я к ней стремлюсь; она трепещет,Часовню кажет мне рукой,Где образ девы пресвятой,Лампадой озаренный, блещет.«Идти не смею я одна —Мне кто-то шепчет: ты грешна!»И пред стеклянными дверями,Как снег бела и холодна,Она простерлась со слезами,Молитва бродит на устах;Но как ее ни мучил страх,Как грудь тоскою ни теснилась —Она, страдалица, молилась,В тревоге сердца своего,Не за себя — а за него!22Тогда дорожка перед намиВдруг осветилась огоньком,И вот крестьянка с фонаремИдет поспешными шагамиЗа поселянкой молодой.Она страдалицу искала,Ей погрозила и сказала:«Поди, Безумная, домой;Поди скорей!» — и та небрежноВстает и, голову склоня,К селу тропинкою прибрежнойПошла и — скрылась от меня.23О, сколько черных дум теснилосьНевольно в грудь! как сердце билось!«Один позор, — воскликнул я, —Теперь награда здесь твоя!И ту, которой дни светлели,Кто, как младенец в колыбели,Поверила земной любви, —Страданью люди обрекли;За чувство, на небе святое,Она несет стыда ярмо,И уж прожгло чело младоеБезумья страшное клеймо!»24Но между тем уж исчезалоМерцанье северных огней,И небо синее блисталоВ полночной красоте своей.Мелькают звезды, месяц всходит;Он блеск серебряный наводитНа снег окружный, на леса;Всё неизменны небеса,Всё та ж нетленность, та ж краса.О, если б вы, страстей волненья,Как метеор, как сновиденья,Могли следов не оставлять;А сердце, позабыв мученья,Для новой жизни расцветать!..Но вы — ничем не отразимы,Безжалостны, неукротимы!Промчитесь вы, когда оноУже навек умерщвлено.Простяся с пышною Москвою,Чрез то село я проезжал,Где с поселянкой молодоюЗимой минувшей горевал.Кладбище было недалеко;Уж летний вечер пламенел,И сельский мальчик, черноокой,В тени берез играл и пел;Он незабудки с василькамиНа свежий дерн, резвясь, бросалИ мне чуть внятными словамиНа мой вопрос об ней сказал:«Ее вот здесь похоронили;Тужить не велено об ней;Теперь бедняжке веселей!Мы, дети, все ее любили.Она кого-то всё ждала,Не дождалась — и умерла».