Полное собрание творений. Том II. Письма

Мои дела во всех отношениях плохи, так что мне необходим гидроскоп[1089]. Распорядись о нем – он нужен мне медный, литой. Цилиндрическая трубка размером с флейту и той же формы. По длине – насечки, позволяющие определять вес жидкости. С одной стороны эта трубка заткнута конусом соответствующего размера, заткнута так, что трубка и конус имеют одно основание. Таким образом, когда трубка погружается в воду, она сохраняет вертикальное положение, и мы можем сосчитать насечки, которые и укажут вес.

154 (15). Феодору врачу[1090]

Скудный рацион[1091] – необходимое благо[1092]

. Другой кто-нибудь мог бы посмеяться над этим, но не ты, поклонник Гиппократа, назвавшего нужду[1093] матерью здоровья.

155 (38). Другу[1094]

Я нанял корабль людей благородных, путешествующих по морю не благодаря случаю, но благодаря искусству. Капитаны грузовых судов Карпатоса[1095] имеют славу разумных мореходов[1096]

, как в древности феакийцы – пока на их остров не обрушился гнев божества[1097].

156 (112). Троилу[1098]

Любовь и похвала у людей вызываются не одним и тем же, да и руководит ими не одна и та же сила души. Влечением и отвращением – сила страстная, похвалой же и осуждением – способность судить, присущий душе логос.

Что есть эллинское христианство?

(на примере философии Синезия Киренского)

Часть вторая

Первая часть нашей работы очертила круг проблем, на которые распадается большой вопрос, вынесенный в заглавие. Вторая часть не может сказать ничего принципиально нового, но должна внести в уже сказанное те дополнения и коррективы, которые следуют из анализа более деятельности мыслители, нежели его воззрений; ибо эпистолярное наследие ценнее всего именно тем, что позволяет понять то особенное и личное, что всегда остается за скобками при изложении больших философских учений или мировоззренческих систем.

Однако, поскольку мы анализируем взгляды философа не только как самостоятельный феномен, но и в связи с основным вопросом нашей статьи, то для того, чтобы удовлетворительно решить поставленную нами задачу, нам потребуется отступить на шаг назад. Ибо, как мы уже говорили в первой части работы, в лице Синезия мы встречаем ярчайшего представителя не-еврейского, эллинского христианства, и мы думаем, что таких людей было немало в III-V вв. н. э. в Средиземноморье. Сам факт существования такого феномена требует осмысления; в связи с ним мы сформулировали в первой части статьи сам термин «эллинское христианство». Вполне понятно, что – как эмпирическое понятие – этот термин просто необходим (если мы, конечно, хотим описывать не тот или иной идеальный конструкт, а действительное христианство IV века: христианство того же Синезия, например). В статье к первому тому мы сделали попытку смоделировать богословие Синезия; при дальнейшем осмыслении проблемы открылось огромной значимости обстоятельство, с обсуждения которого мы сейчас и начнем.

I. Богосознание в Халдейских Оракулах и у Синезия

Когда я задумывал эту книгу, в мои планы не входило заниматься сомнительным синкретическим текстом, дошедшим до нас в невразумительных фрагментах (такое – самопроизвольно сложившееся – бытовало во мне об этом шедевре представление[1099]). Однако чем более вникал я в строй мысли киренского мыслителя, тем более чувствовал его зависимость от источника не эллинского и не библейского. Наконец, близость центральных моментов богословия Синезия (да и всей школы Гипатии в целом) к Порфириевым подсказала мне, что искать нужно не в самом Порфирии, – которого александрийцы принимали, по всей видимости, как коллегу, а не как пророка, – но в тексте, который был источником умозрения и для самого Порфирия. Единственная пророческая книга, которой, вне сомнений, вдохновлялись как Порфирий, так и александрийская школа, – это Халдейские Оракулы. Таким образом, я пришел к необходимости перевести фрагменты и уяснить содержавшееся в них учение.

1а. Учение о Троице в Оракулах

Поскольку мы не рассматриваем здесь Оракулы сами по себе, но только в контексте нашей работы, я позволю себе изложить историко-филологический сюжет, связанный с этим памятником, конспективно. Текст Оракулов приписывался в древности некоему Юлиану, творившему приблизительно в царствование Марка Аврелия (третья четверть II в. н. э.); впервые цитируется Арнобием (конец III – первая четверть IV века). В этот момент известно два Юлиана: Юлиан Халдей и его сын (?) Юлиан Теург. Возможно предположить, что отец передал сыну жреческое искусство и посвящение, сын же облек пророчества отца в стихотворную форму. Это, разумеется, одна из нескольких гипотез, и мы ничего не потеряем, если будем считать этот текст анонимным.