Полное собрание творений

«Мужайся, душа моя!» — говори [себе]. Вот и всё искушение, испытание и скорбь. А потом много дней у тебя будет мир, и радость, и благодать. «Благодарю Тебя, Христе мой, — говори, — ибо в скорби распространил мя еси, и, наказуя, наказал мя еси, и извел еси в покой душу мою»[112].

А противоядие от всякой страсти — палка. Поэтому и бесы ее боятся и трепещут, видя, как человек уподобляется мученику, подвергая себя наказанию ради любви Христовой.

Время от времени, когда страсти восстают против души и хотят сбросить всадника — ум, когда каждая страсть поднимает голову, тогда говори им заветное слово: «Молчи, престани!»[113] А то поработает палка!»

Приходит, например, помысл и давит тебя в церкви: «Почему снова поет твой брат, а не ты, хотя и твоя очередь?» Ты ему говоришь: «Лучше пусть порадуется мой брат, а не я». Помысл настаивает: «Но почему? Ведь так было бы справедливо и правильно». Ты скажи ему: «Диа- вол, оставь меня!» И углубись умом в Иисусову молитву. Искуситель не унимается, хочет извести: «Ну нет же, почему?» «Ладно, ладно! — скажи ему. — Подожди-ка немного, я тебе скажу почему!..»

И сразу под каким-нибудь предлогом выйди из церкви и поспеши в свою келлию. Там возьми палку и скажи с гневом: «Вот тебе твое "почему” диавол! Вот оно. Вот та "справедливость” которой ты у меня требуешь. Вот получай же ее!» И, ранив его в твоем теле, ты тем самым подаешь на него жалобу Христу как на виновника твоей боли. Убегает, трепеща, бес; приходит Христос, наполняет тебя утешением, облегчает страсть, и ты научаешься искусству побеждать.

Тобою овладевает сон? Растопчи нерадение. Тебя беспокоит гнев? Сокруши гордость. Наполняют тебя горечью злопамятность и зависть? То же самое. Не нравится тебе еда? Всё — так же. Поднимается плотская брань? Восстань, как сильный, и сразись со своими врагами. И вообще, когда тело и помысл станут добиваться «права» и «почему», ответ — палка.

«Или проживу один час, как Ты хочешь, Христе мой, или пусть уже уйду из этой жизни», — так плачешь, горюешь, и приходит милость Господня. Успокаиваются страсти, и у тебя устанавливается мир с самим собой, с Богом и со всем творением. Сдается тело со всеми своими помышлениями. И тогда ему больше не нужна палка, так как оно научилось подчиняться духу.

И я, прежде чем сдалось мое тело, много палок поломал на своих бедрах. Как палач, стоял над самим собой. Дрожало всё тело, увидев, что я сейчас возьму палку. Убегали бесы, успокаивались страсти, приходило утешение, и радовалась душа. Ибо есть Божий закон: всё то, что приносит наслаждение, исцеляется страданием.

Но довольно об этом. Если хочешь узнать побольше, прочти жития святых. Прочти, чтобы увидеть, сколько зло- страдания употребили святые против своего ветхого человека, сколько вольно [или] невольно удручали себя, пока не расцвел в них цветок чистоты, благоухание святости. Поэтому благоухают и мироточат их мученические и преподобнические святые мощи.

Письмо 24-е

Не удивляйся, чадо мое, так бывает у монаха. Жизнь монаха — постоянное мученичество. Сладкий Иисус познается в скорбях. И только примешься искать Его, как Он тебе предлагает скорби. Любовь Его [обретается] посреди мук. Показывает тебе немного меда, а под ним сокрыт целый склад горечи. Сначала подается мед благодати, а за ним следует горечь искушений.

Когда Он захочет послать тебе страдания, извещает тебя и как вестника посылает тебе соответствующую благодать. Он как бы говорит тебе: «Будь готов!» — чтобы ты ждал, откуда на тебя нападет и ударит враг. И таким образом начинается твой подвиг и битва.

Смотри не робей. Не удивляйся, когда палят пушки, а стой мужественно, как воин Христов, как испытанный борец, как доблестный боец. Ведь наша жизнь здесь — это арена войны. Отдохновение будет там. Здесь — изгнание, там — наше истинное отечество.

Не говорил ли я тебе и раньше, что вначале у меня восемь лет была ужасная борьба с бесами? Каждую ночь — неистовая битва, а днем — помыслы и страсти. Приходили они с саблями, секирами, топорами и лопатами.

   —  Все на него! — кричали. Это было для меня мученичеством.

   —  Защити, Пресвятая Богородица! — взывал я. И хватал одного, и давай колотить им других. Разбивал себе руки о стены.

И по случаю пришел из мира посетить нас один знакомый. Ночью я положил его спать в свою маленькую каливку. И приходят, как привыкли [приходить] ко мне, бесы. И давай его бить. А он как закричит! В ужас пришел человек, чуть с ума не сошел. Я сразу прибегаю.

   —  Что с тобой? — говорю ему.

   —  Бесы, — говорит, — чуть не задушили меня! Забили меня палками!

   —  Не бойся, — говорю ему. — Это должно было достаться мне, и нынче ночью по ошибке их отведал ты! Но ты не беспокойся.

Говорил ему и всякие другие забавные вещи, чтоб его успокоить. Но это оказалось невозможным. Не мог он больше оставаться на том месте мученичества. Испуганный, он озирался по сторонам и просился уйти. В ночь-заполночь провел я его в Святую Анну[114] и возвратился.