Полное собрание творений

Я, сказать по правде, этими днями ожидал, что ты приедешь немного отдохнуть в безмолвии. Даже, думал я, скажу тебе, чтобы ты остановился в этой нашей келлии, дабы был у тебя полный покой. Но так как ты не приехал, будем ждать твоего приезда в другой раз, летом.

Для своего лечения поживи у нас немного этим летом, поскольку отдых и покой очень полезны двойственному составу человека. Ведь смотри, как ты нам серьезно помог в эти тяжелые годы! И мне необходимо, чтобы ты жил, пока и я живу на этом свете. А когда умру, тогда, если хочешь, последуешь [за мной,] и мы вместе пойдем туда, где сладкий Иисус нас упокоит в Своих вечных благах. Чтобы сорадоваться непрестанно со сладкой нашей Матушкой — сладчайшим благоуханием [для] всякого дыхания христианского. Чтобы веселиться с ангелами и святыми.

Я не совсем здоров. У меня эта водянка, и я весь постоянно распухаю, и ко мне подступает что-то вроде обморока. Наверное, мне осталось немного дней. Я прошу Бога забрать меня, чтобы я [уже] успокоился. Я устал от этой жизни. Если умру, не забывай меня на литургии. И я оттуда буду о тебе молиться еще больше, если обрету больший покой.

Письмо 58-е

Батюшка мой благословенный и возлюбленный!

Давно уже я не получал писем от тебя или от кого-нибудь из твоих духовных чад. Пресвятая Богородица да покроет вас от всякого зла, от всякого посягательства супостата.

Сейчас наступает Великий пост, чтобы нам облегчить ум и тело. Так вот, желаю, чтобы все мы прошли его здоровыми и благодатью Святого Бога достигли Святой Пасхи. Однако [это время] требует большего подвига и особого внимания.

В предыдущем письме, отправленном мною, я не до конца объяснил тебе [свою] мысль, рассказав, что ощущаю твое духовное и мысленное присутствие. Поэтому объясню тебе сейчас.

Так как твое высокопреподобие в этот раз более, чем когда бы то ни было, с совершенной любовью позаботилось о нас, чтобы нас порадовать, а ум твой был, как ты пишешь, среди скал [нашей] пустыни, поэтому-то твой образ мысленно и витал непрестанно в моем уме, [и от этого я испытывал] великую радость и любовь.

И вспомнил я того священника, или, лучше сказать, святого, у которого было видение, когда кадил [служащий] священник. И одни сидели в стасидиях, а он им не кадил, другие же отсутствовали, [трудясь] на послушании, и их пустые стасидии он кадил, так как ум их был в церкви, тогда как у других ум витал в миру и не был там.

Случилось и у меня однажды нечто подобное с [ныне] покойной Феодорой, когда она была жива. Настолько [я ощутил ее присутствие,] что и дыхание ее чувствовал рядом с собой. И был я здесь, на Святой Горе, а она — в миру.

Письмо 59-е

Батюшка мой, желаю, чтобы это мое письмо застало тебя в полном здравии. Мы же, благодаря Святому Богу, более или менее здоровы.

Получили твое письмо и фотографию, которая очень меня растрогала. Я уже давно не получал твоих писем, и это было как весточка из другой жизни. Так мне показалось и потому, что ты живешь столь далеко. Не знаю, как ты там оказался, но да не оставит тебя Бог. Да помянет Он твои труды, когда ты был новоначальным, ревность твоего юношеского подвижничества, и да распространит Свою милость и щедроты на [нынешнее место] твоего покаяния.

Я никогда тебя не забывал и не вычеркивал тебя из богослужебного помянника, ибо ты — мое дитя. И что бы ни сделало дитя, отец всегда болезнует, даже если оно его огорчило на какой-то миг.

Причина моего молчания, когда я тебе не писал, была такова. Ты меня понуждал вычеркнуть тебя [из списка братии][256]

, а я не хотел этого делать, желая, чтобы ты был святогорцем. Но в конце концов, дабы не преслушаться, я всё же сделал это, сняв с себя ответственность, так как всю тяжесть [этого] ты взял на себя. И вот как плохо для тебя это обернулось. И в том же месяце ты попросил, чтобы я записал тебя снова. И ты настаивал [на этом], когда это стало уже невозможно. Ибо суждено было, чтобы [в это дело] вкрались тысячи неправд. А я боялся, как бы не отяготить свою душу. Поэтому я был опечален и прибег к молчанию, чтобы избежать этого бремени.

Однако теперь всё это позади, и я всё время тебя вспоминаю, тебя люблю, о тебе болезную. Не забываю твоей доброты. Только когда наносится вред моей душе, тогда я не соглашаюсь, ибо Бог намного важнее, чем человеческая любовь.

И если ты мне подаришь все блага мира, но мне станет известно, что [хотя бы] одна вещь не по Богу, я этого не сделаю вовек. Ведь я день и ночь прошу, чтобы совершалась воля Божия, так как же я ее преступлю? Поэтому не говори, что я тебя не люблю, а [знай,] что это Бог не согласен с твоим помыслом.

Ты мне пишешь о своих скорбях. Я имею извещение, что ты сильно страдаешь, и без твоих писем. Вижу тебя, будто ты во тьме в некоем лабиринте сражаешься со зверями, не зная, что делаешь. А я, как та Ариадна[257], даю тебе нить, чтобы ты вышел. Открываю тебе дверь и с неподдельной отеческой любовью призываю тебя вернуться.