Полонянин

– Тоже мимо проходил, – ответил он. – В Муром двигаюсь. Больно уж на муромов посмотреть захотелось.

– А что на месте не сидится? – спросил я.

– А чего сидеть? – засмеялся он. – Все одно, кроме почечуя, ничего не высидишь. Пока молодой, хочу Мир посмотреть и себя людям показать. А у муромов, говорят, уши хлебные. Вот иду проверить – брешут люди или правду говорят?

– Так нам по пути, выходит, – обрадовался я.

– А ты тоже туда? – И он, смотрю, тоже обрадовался.

– Угу, – кивнул я ему.

– А в попутчики меня возьмешь?

– Отчего же нет? Вдвоем-то веселей.

– Эй, кум! Ты чего там замешкался? – Нырок меня окликнул. – Баян, ты тоже сюда иди. Мы еще за пращуров и Богумира не пили…

– Идем мы! – крикнул я хозяину.

– А Гридислав, это кто? – спросил меня Баян, когда мы к столу возвращались.

– Были у меня два побратима, Гридя и Славдя, Гридислав и Славомир. Вот случай представился хоть одного из Нави выдернуть.

– Может, еще где на именины набредем, – улыбнулся Баян. – Путь до Мурома не близкий, тогда и Славдю в Явь возвернешь…

До глубокой ночи мы именины праздновали. Песни с Баяном пели, с Нырком плясали. С мужичком, Нырковым деверем, на руках боролись. Снова пели и пили… Наелся я до отвала, напился до икоты. Разморило меня с устатку. Пошел коня проведать. Дремал Буланый. Я на бока его посмотрел и порадовался. Он тоже без прокорма не остался. Барабаном раздулся. Я было опасаться стал, как бы у него с нутром от перееда чего не случилось. Он на меня посмотрел да с шумом воздух испортил. Это хорошо. Значит, не занедужит. А коник ногу переднюю подобрал, губу нижнюю отклячил и глаза прикрыл. Иди-ка ты, мол, хозяин, спать не мешай. Я и пошел. На сеновале нам с Баяном девки Нырковы постелили. Завалился я там, зарылся и храпака дал. В сытости и тепле хорошо спится.

А на заре я Баяна растолкал да дочек Нырковых разбудил. Подивился я на паренька, как это он сразу с двумя справился? Красава нам в дорогу снеди собрала, Нырок мешок овса для Буланого к седлу приторочил. Попрощались мы с ним, как кумовьям прощаться положено, и в путь через Славуту с Баяном отправились.

3 января 952 г.

– Баян! Смотри справа! – кричал я, а сам отмахивался горящей головней от наседавшего на меня копейщика. – Сзади! – предупредил меня Баян. Я заметил краем глаза мелькнувшую тень и нырнул вниз. По волосам холодком пробежался ветер. Это вражий меч рассек воздух над моей головой. «Успел!» – пронеслась мысль.

В ответ ногой по дуге… Грохнулся вражина. Под колени я его пяткой подрубил. Кулаком ему в морду сунул, а сам кувырнулся, меч его оброненный подобрал. Новый удар копейщика я уже клинком отбил. А потом ушел под древко, подсел под недруга, поддел его плечом и опрокинул через себя. Копейщик, падая, головой об корень навернулся. Только шея хрустнула, да, уже мертвая, рука в кулак судорожно сжалась. – Баян! – крикнул я и на выручку сопутнику бросился.

Гляжу: один возле Баяна в снегу лежит, а еще двое вовсю в него мечами тыкают. Но не поддается подгудошник, проворно от клинков уворачивается. В отместку то ногой, то кулаком супротивникам сунет. Силенок у него немного, но каждый его удар точно в цель летит. Ярятся налетчики, никак понять не могут, почему в паренька не попадают? Под ударами Баяна крякают. И наутек бы бросились, но упрямство им отступить не позволяет.

Когда поняли налетчики, что я на выручку пареньку спешу, упрямства у них поубавилось. Стрекнули они в лес не хуже молодых оленей. Только кусты заиндевевшие затрещали, когда они через них ломанулись.

Нагнулся Баян над поверженным, ладонь ему к шее приложил.

– Готов, – сказал и на меня глаза поднял: – А твои как?

– Так же, – кивнул я.

– И чего это они на нас поперли? – пожал плечами подгудошник.

– Видно, случайно наткнулись.

– Совсем булгары обнаглели. – Он внимательно разглядел убитого. – Доспех на нем ратный, – сказал он. – Значит, где-то поблизости войско есть.

– Давай-ка убираться отсюда. Да поживее. Поймали мы Буланого. Я костер снегом забросал, а Баян наши нехитрые пожитки собрал. Вдвоем мы на спину коня запрыгнули. Тронул я поводья и прочь от этого нехорошего места Буланого погнал.

Отъехали мы подале. Я коня придержал. Прислушался. Тихо в лесу.

– Оторвались, кажись, – сказал Баян.

– Это что же? – спросил я подгудошника. – Так далеко булгары в славянские земли забираются?

– Особенно в последнее время их много стало, – сказал Баян и поудобней на конском крупе устроился. – Ватаги по весям гуляют. Народ православный грабят и в полон берут. Потом в вотчину свою, в Булгар, на торжище волокут. Видать, они нас здесь встретить не думали. Ловцы, чтоб им пусто было!

– А может, посмотрим, чего они нахапали? – спросил я его.

– А давай! – хлопнул он меня по плечу. – Если наши у них есть, попробуем высвободить.

– Вон тот худосочный у булгар, видать, за вожака, – шепнул мне подгудошник.

– Так оно и есть, – кивнул я в ответ. – Видишь, как он распоряжается. У, вражина!

– И доспех на нем чудной какой-то.

– Ну, каждый под себя защиту, по удобству, подбирает, – сказал я и стал отползать назад.