Польша и Россия в первой трети XIX века

В этой кампании «реабилитации» общественного мнения в глазах администрации Королевства Польского и убеждения ее в «мирных» намерениях оппозиционеров, в том, что они выступают с программой постепенных реформ, принимали участие и представители умеренного крыла либералов. Так, один из либеральных политиков Ф. Скарбек, являвшийся доктором философии, профессором административных наук в Варшавском университете, незадолго до открытия работы сейма выступил с речью на торжественном заседании университета в присутствии ректора, профессуры, а также местных властей. Темой выступления стала политика; акцент был сделан на противопоставлении предыдущей эпохи революций и наполеоновских войн, с одной стороны, и этапа успокоения и мирного развития, с другой: «Время утихомирило страсти, пережитые испытания сорвали обманчивые маски, и перед народами оказался открытым единственно спасительный путь умеренности

». Народы, утверждал Скарбек, только с опытом достигают зрелости: «Заложить вечные основы человеческих общностей, сохранять, упрочивать и совершенствовать их пребывание в зрелом возрасте – вот что является предметом, целью политики и единственно верным представлением о ней». Наука «выводит из этих основ правила для упрочения национального быта и свобод; единство и согласие народов, взаимное доверие и любовь между правящими и управляемыми, все главнейшие условия счастья народов составляют ее здание; поэтому с чувством, утешительным для друга человечества, ее сущность можно выразить краткой фразой: политика есть наука мирной жизни»²⁴

.

Провозглашением политической и идеологической программы мира, умеренности и постепенности либералы рассчитывали успокоить правительство, но этот расчет не оправдался. Еще летом 1819 г. Александр I пригрозил, что отменит конституцию, если поляки будут вести себя столь «неблагодарно», и А. Чарторыский в письмах убеждал его в непоследовательности такого решения. Варшава, писал он в августе 1819 г., «погружена в глубокую печаль. Она сделалась всеобщей с того момента, как стало известно, что страна навлекла на себя Ваше неудовольствие. Вы приказали написать, что положите предел обещанным благодеяниям и что Вы даже могли бы отнять дарованное Вами прежде. Ах, Всемилостивейший государь, разрешено ли мне будет высказать, что разве Ваши учреждения и начатое Вами дело могли бы приобрести характер действительности и ненарушимости, что именно и составляет их достоинство и прочность, если Вы сами объявляете, что они могут быть разрушены!» Чарторыский подчеркивал, что «существует очень ощутительный оттенок разницы между образом действий» самого императора и «поступками правительства», которое «издало множество указов, превышающих его полномочия», а это стало предметом критики со стороны некоторых молодых людей, считающих, что их позиция отвечает целям монарха, тем более, что их волнует «ущерб, нанесенный с разных сторон конституции». Накануне открытия сейма в августе 1820 г. Чарторыский сообщал Александру I, что «умы в Польше в чрезвычайной нерешительности и в полнейшем унынии», так как ходят слухи, будто взгляды и чувства царя «изменились и стали противоположными прежним». Действительно, лишь влияние министра иностранных дел графа Каподистрии и английского посла в Петербурге помогло предотвратить в последний момент подписание уже подготовленного указа царя: согласно проекту, разработанному Новосильцевым в 1820 г., предполагалось в связи с провозглашением российской конституции преобразовать Королевство Польское в одно из наместничеств Российской империи без собственного органического статута; польское войско получило бы статус «западной» армии в составе вооруженных сил России²⁵

[22]

. В то же время император рассчитывал снизить накал недовольства, связанного с цензурными ограничениями, дав указание Государственному совету Королевства подготовить для утверждения на будущем сейме проект закона о печати. Как отмечал И. Соболевский в мае 1820 г., царь принимал во внимание, «до какой степени этот проект, с одной стороны, предотвратил бы возрождение зла, призраки которого уже проявились, а с другой – сообразовался бы с пожеланиями обеих палат»²⁶.