Но особенно власти боялись организации молодежи. В университете запрещалось создавать кружки и общества, и потому сведения о собраниях студентов, составлении ими устава и именных списков, избрании руководства и т. и. интересовали не только академическое начальство, но и администрацию Королевства Польского. По указанию Государственного совета ректор учинил студентам допрос, пытаясь выяснить, кто из них состоит в тайном университетском обществе. Активных лидеров исключили из университета, выслали из Варшавы, некоторых арестовали. Полицейский комиссар опечатал помещение, где собирались члены общества, и весь его архив. В ответ студенты подали жалобу в суд. Большую реакцию вызвал также арест четырех студентов из Кракова, обвинявшихся в нападении на дом директора краковской полиции. Ректор и министр вероисповеданий и общественного просвещения С. К. Потоцкий пытались увещевать молодежь, объясняя им, что на фоне происходящего в зарубежных университетах создание обществ не может быть невинным. Был оглашен приказ о запрете обществ, возбранялось без разрешения собираться в общественных местах и частных помещениях, устраивать праздники, гулянья, собирать денежные средства. Пригрозив наказанием непослушным, Потоцкий призвал студентов не следовать заграничным моделям, быть примером добродетели и преданности монарху как основы существования и благополучия края. Но, по мнению шпика, красноречие министра и ректора не имело успеха. Молодежь роптала против запрета гулять большими компаниями, заявив, что поляки не привыкли находиться в одиночестве. Самыми беспокойными были студенты факультетов юриспруденции и администрации, они отказались подчиниться приказу, пока не будет доказана их виновность. Ректор также был недоволен указом и собирался добиваться его отмены. Полицейские агенты отмечали, что он слишком мягок со студентами, пытается заслужить их доверие. Впрочем, у них были и другие высокопоставленные защитники. Так, когда в театре полицейский комиссар арестовал студента, отказавшегося снять белую шапку – знак либерального мышления, вице-президент Варшавы М. Любовидзкий отпустил его по просьбе Ходкевича и Косажейского52
.