Польский пароль

— Немец! — крикнул в ответ Крюгель.

— Ну все равно — тутошний. Давай жми, дорогой! Как откроется бомболюк, сразу пошел! И с затяжкой, иначе тебя подстрелят, как куропатку, Считай до двадцати, а потом раскрывайся, Понял, до двадцати?

Уже позднее, раскачиваясь под куполом парашюта, Крюгель оценил всю опасность ситуации, в которой оказался советский самолет. Вверху, постепенно удаляясь, вертелась трескучая карусель, сплошь сплетенная из огненных трасс. Отвлекая ночные истребители от парашютиста, огрызаясь огнем, бомбардировщик продолжал полет на запад. Там, впереди по курсу, тянулась полоса сплошной облачности, и Крюгель обеспокоенно прикидывал: успеет ли советский самолет нырнуть в облака?

Концовку воздушного боя он так и не увидел — слева надвинулась, быстро вырастая в размерах, пятнистая чернобелая громада скального хребта.

Ему повезло с приземлением: он попал прямо в густой ельник. Ветви спружинили под ногами, а зацепившийся купол мягко затормозил падение. Правда, потом долго пришлось обрезать и сдергивать перепутанные стропы, стягивать на землю в клочья изодранный парашютный купол.

Он зарыл под деревом парашют, нарезал лапника и лег навзничь в ожидании рассвета, не предпринимая, как ему рекомендовали, никаких действий до наступления утра.

Сверху по склону, от мрачных льдистых вершин, тянул холодный ветерок, пахнущий снегом. В отличие от недавнего Львова и Словакии, где вечерняя теплынь благоухала распустившейся зеленью, здесь весны не чувствовалось. Черное небо в искристых звездах казалось студеным, чуть повитым туманной изморозью.

Крюгель лежал и думал о том, что вот такое же небо он видел над головой давным-давно, в годы своей молодости: иссиня-черное и одновременно удивительно прозрачное, в котором звездная россыпь виделась живой, выпуклой, стремительно бегущей в бесконечность. В горах, в стерильно чистом воздухе, небо делалось близким, приближалось вплотную, открывая глубины космоса и рождая зыбкое неповторимое ощущение полета: так когда-нибудь будут чувствовать себя астронавты Земли…

Он впервые испытал это в горах Алтая, работая в ночных сменах в скальном карьере — Земля бешено ввинчивалась в черную бездну, в мерцающую россыпь звезд, которые, мелькая по сторонам, уносились прочь…

Нет, пожалуй, oн напрасно пугался незнакомых Альп, преувеличивал их суровость: в сущности, это такие же горы, как Алтай, Карпаты или даже неведомые Кордильеры. Они могут быть разными, но это зависит от самого человека, от того, с какими намерениями он приходит в горы. Да и не только в горы. В любое место, где есть воздух, земля, трава и вода — все это бесплатное становится бесценным, опасно дорогостоящим, если пытаться навешивать на него свои жалкие ярлыки.

А между прочим, нацистская «Лебенсраум»[53] — целый научный прейскурант, разработанный по этому поводу. И очевидно, не случайно сам Крюгель, невольно причастный к бредовой колеснице геополитики, оказался в один миг отброшенным из далекого Приуралья, которое планировалось когда-то первичным рубежом «дранг нах Остен», сюда, в глубокий германский тыл, на самую «пуповину» Европы. Разумеется, он не принимал нацизм, не исповедовал его безумных идей, но тем не менее был при сем присутствующим. А дальше элементарная логика: при общей вине — общая ответственность. Дифференцированная, конечно. Он своей доли вины не отрицает — вот потому и находится сейчас здесь, в Альгейских Альпах.

Становилось холодно, близился рассвет. Крюгель достал из рюкзака стеганку — форменную куртку горно-егерского офицера, вместо шлема напялил суконное кепи с длинным альпийским козырьком. Долго и озабоченно вглядывался в сумрак долины: что его ждет там? Он прекрасно понимал: вся территория Альпийской крепости напичкана эсэсовскими войсками, дороги перекрыты заставами и патрулями, а на въездах в населенные пункты — шлагбаумы КПП с обязательной проверкой документов.

Насчет своих бумаг Крюгель не беспокоился: они все соответствовали действительности, начиная с офицерского удостоверения и командировочного предписания: он, полковник Ганс Крюгель, фронтовой военный инженер, вышедший из госпиталя после ранения (справка об этом имелась), направляется главным инженерно-саперным управлением в распоряжение генерала Фабиунке, начальника гарнизона города Бад-Аусзее.

Направляется экстренно и конфиденциально как опытный специалист минно-взрывного дела для решения особых заданий, связанных с укреплением созданной волей фюрера неприступной Альпийской крепости. Все логично и достоверно. Исключая, конечно, одну рискованную деталь: возможную проверку по линии гестапо.