Польский пароль

В один из вечеров, сразу после ужина, к Савушкину подошел незнакомый пленный, шепнул пароль и сообщил, что его зовет на беседу Большой. Есть дело.

Большого (председателя БСВ) Савушкин знал лично. Они даже крупно поговорили месяц назад, чуть не рассорились: председатель предложил сдать парабеллум в штаб БСВ, но старшина наотрез отказался. Расстались они весьма холодно.

Что у них за новое дело? Дело может быть только одно — подготовка побега. Он так прямо им и заявил, однако ничего определенного, ясного в ответ не услышал. Может, они наконец-то поумнели и набрались смелости говорить с ним о побеге, о том, что, может быть, уже завтра решится вопрос жизни и смерти десятков людей?

Теперь встреча состоялась в другом блоке, в одном из крайних, на правой стороне лагеря. Большой, высокий, сутулый, круглоголовый (как говорили, бывший майор Красной Армии), пригласил Савушкина сыграть в нарды — ради маскировки. Старшина, признаться, ни черта в них не понимал, но приглашение принял. Перебрасывая самодельные камушки, они начали разговор.

— Ну как дела, старшина? Говорят, муштруешь своих?

— Надо. Чтоб не рассыпались.

— Правильно делаешь. Штаб одобряет твои действия. Я тоже. — Большой сгреб камушки в угол, тяжко вздохнул и неожиданно сказал: — А я помирать собрался, старшина.

Савушкин удивленно отшатнулся, буркнул:

— Хреновину городишь, паря! Тебе еще землю долго топтать.

— Оттоптал я свое… У меня ведь ранение старое, сердце было задето. Теперь приходит хана. Неделю еще протяну, может быть. Сегодня дважды падал, терял сознание.

Только теперь Савушкин как следует пригляделся к собеседнику. В полутьме лицо Большого выглядело не болезненные, а прямо-таки жутковатым: глубокие черные провалы вокруг глаз; впалые истонченные щеки, за которыми буграми угадывались челюсти; белый, начисто облысевший череп. «Спаси Христос!» — внутренне перекрестился Савушкин.

— В лазарет надо…

— Не поможет. Поздно уже. Да и какое там лечение — сам знаешь. Ну ладно, оставим это. Речь ведь не обо мне, а о тебе, старшина.

— Обо мне? — изумился Савушкин. — С какой стати?

— Штаб БСВ, в связи с тем что я выбыл из строя, решил назначить нового председателя. Уже есть приказ — ну приказы, ты знаешь, мы не пишем, а отдаем устно. Этим приказом председателем БСВ назначен ты — старшина Савушкин Егор Тимофеевич. Вот так.

— Ну вы даете! — опешил Савушкин. — Значица, прямо без моего согласия?

— Ты солдат, Егор, и хорошо знаешь: приказ согласия не требует. Так что принимай командование. И действуй.

Савушкин не то чтобы растерялся, скорее, разозлился. Это ж надо чего учудили, дьяволы полосатые! Свалить на его голову такую умопомрачительную заботу! Да что у них, в конце концов, офицеров не нашлось, что ли? Он же только старшина и то — без году неделя!

— Не в звании дело, дорогой товарищ Савушкин! А в человеческих качествах. Нужен железный характер, человек-кремень, Понял? Вот примерно такой, как ты. А ответственности не бойся, она у нас у всех одна. Перед Родиной, перед своей совестью.

— Это я знаю, не надо меня учить, — хмуро бросил Савушкин. — Ты мне лучше скажи, с чего хоть начинать?

— С подготовки побега, — тихо кашлянул Большой. — Общего побега, с прорывом в лес, к своим. Нам стало известно, что где-то поблизости, у границы резервата, находится в рейде советский партизанский отряд. Надо немедленно посылать нашего человека на связь с отрядом. Чтобы потом, уточнив обстановку, действовать одновременно путем встречных ударов. Вот сейчас твоя задача номер один.

— Легко сказать: послать человека! Не выпишу же я ему командировочную.

— Шутки в сторону! — резко сказал Большой. — Штаб уже обдумал операцию, есть шансы на успех. Будем действовать через нулевой бокс при лазарете, откуда вывозят мертвых. Команда санитаров подтвердила: можно вместе с трупами переправить и нашего связного, Но он сначала должен официально «умереть» в лазарете — это мы тоже устроим. Главное — найти такого человека. Ты понимаешь, старшина, какой это должен быть человек?!

— Понимаю… — задумался Савушкин. Задача не простая: попробуй-ка подобрать парня здорового, с выдержкой и крепкими нервами среди сотни измотанных доходяг, которые еле переставляли ноги. — Однако думаю, что найти можно… Есть у меня на примете один…

На примете у старшины был, конечно, Атыбай Сагнаев.

Время не ждало, и в тот же вечер Савушкин решил переговорить с казахом. Сначала под благовидным предлогом отослал с поручением в соседний барак Ванюшку Зыкова, потом, уединившись с Атыбаем, растолковал ему предстоящее задание, Так и так, ради спасения людей надо рисковать, надо «записываться» в мертвые — это единственный путь на волю. И сделать это может только он, Атыбай Сагнаев, никому другому не под силу.

Тот слушал молча, не выказывая ни удивления, ни страха. Потом еще с минуту раздумывал, будто замер, прикрыв глаза. В барачной полутьме лишь остро поблескивали его обтянутые скулы. Наконец тихо сказал:

— Нет, я не могу…

— Ты что, сдурел? — зло прошипел Савушкин, крайне изумленный. — Это ж дорога на волю! Или ты ни черта не понял?