Полтергейст в Прошмыркине

М-ль Дьбуа не могла не испытать глубочайшей досады по поводу того, что её, отнюдь не бедная, корпорация, из-за какой-то там экономии лишила своего корреспондента оперативности в работе и обрекла на пустопорожнюю нервотрёпку. Японцы, заметив Ирен, приветливо ей заулыбались. Явив профессиональную солидарность и галантность, они сами предложили ей воспользоваться их аппаратурой, как только в том у неё возникнет необходимость. Причём без каких-либо условий и компенсаций.

Засыпая, Ирен подумала, что такого дня, до крайнего предела насыщенного невероятными событиями, в её жизни ещё не было. Увиденного и испытанного с лихвой хватило бы на месяцы вперёд.

Когда она проснулась, на часах был уже полдень, её соседки уже разбежались по каким-то своим делам. Умывшись и, выпив из термоса кофе, Ирен начала заправлять постель, но в этот момент в дверь кто-то тихо постучал. В комнату вошла Катя. Внешне она держалась спокойно, даже улыбалась. Но её чуть бледное лицо и отчётливо заметная краснота уголков глаз говорила о каких-то серьёзных переживаниях.

– Я пришла попрощаться, – сказала Катя, присев на неуклюжий, кустарно сработанный табурет. – Через час уезжаю. Решила поступить в институт – буду учиться дальше.

– Ты уезжаешь из-за Виктора? – неожиданно для самой себя спросила Ирен. – Только не говори «нет». Я же вижу, что ты плакала!

– Совсем чуть-чуть. Ну, из-за него тоже… Да… – не стала скрытничать Катя. – Но так будет лучше для всех. Только ты себя винить не спеши. Между нами никогда ничего не было. Он даже не догадывается, что я… – она замолчала и опустила голову.

Ирен сразу же поняла то, что Катя недоговорила. Она вскочила и взволнованно заходила по комнате.

– Слушай, чепуха какая-то получается! Почему ты решила, что между мной и Виктором что-то вообще может быть?! Почему ты сама себя лишаешь даже намёка на надежду? Становиться между вами я не собиралась и не собираюсь. Хочешь, я с ним поговорю? Поверь, я сумею достаточно тактично обрисовать ситуацию.

– Верю. Но ты напрасно тратишь свои благородные порывы, – Катя грустно улыбнулась и тягостно вздохнула. – Да, до вчерашнего вечера я ещё на что-то надеялась. Правда, сама не зная на что. Но когда увидела вас вместе, то поняла – надеяться больше не на что. Вы нашли друг друга, может быть, этого даже ещё и не осознав. А я почувствовала это сразу. Но ты не думай ни о чём плохом – он меня никогда не любил, и вряд ли смог бы полюбить, уже потому, что любил мою старшую сестру. А она… Марина поступила очень подло. Она его предала. Ты о ней уже слышала? Вот так-то!.. Ну, всё. Будь счастлива, и – прощай!

Она коснулась кончиками пальцев безвольно обвисшей руки Ирен и беззвучно скрылась за дверью. Заправив койку, медленно, как в сомнамбулическом сне, та стала собираться на обед в колхозную столовую, к меню которой так и не привыкла.

Когда солнце перевалило за полдень, во дворе общежития появился Виктор Завадов. Он приятельски поздоровался с шаманами, обедавшими у костерка телячьей строганиной, за неимением оленьей. На секунду задержавшись у входа в общежитие, он оглянулся, и с задумчивой усмешкой окинул их взглядом, явно, что-то обдумывая.

Заглянув в комнату француженки, Завадов известил:

– А вот и я! Как настроение?

Ответив, что настроение у неё вполне ничего, Ирен взяла сумочку, и они направились к заброшенному колодцу, который – надо ж быть такому совпадению! – оказался в стороне всё той же заброшенной овцефермы, где не так давно были изловлены «вурдалаки».

Узнав, в какие места они направляются, экс-атеистка отчего-то сразу же заволновалась и предложила вернуться назад. Всё также, безмятежно улыбаясь, её спутник уведомил, что их сегодняшний вояж ничуть не опаснее вчерашнего ночного путешествия от клуба до общежития. Тем не менее, чтобы окончательно успокоить девушку, он принял дополнительные меры. Проходя мимо зарослей молодых осинок, Завадов большим перочинным ножом срезал две длинные палки и заострил их концы, после чего они стали похожи на заточенные карандаши. Вручив Ирен один из «карандашей», он пояснил:

– Теперь нам ни один вурдалак не страшен. Они осины боятся, как чёрт ладана. С такими «пиками» тут и ночью можно ходить совершенно спокойно.

Обогнув пустые, полуразвалившиеся кошары без окон, сплошь окутанные могучими зарослями всевозможных сорных растений, возносящихся своими верхушками более чем на двухметровую высоту, Ирен и Виктор пошли по краю арбузной бахчи. У небольшой куртины старых берёз свернули вправо, к бескрайним зарослям верб, тянущимся вдоль лесного болотца, поросшего осокой, камышом и жёлтым лягушатником. Шагах в двадцати от него, в буйно разросшейся зелени клёнов и тополей, чернел осевший и покосившийся деревянный сруб. Уже на дальних подходах к колодцу Виктор указал своей спутнице на кое-где примятые стебли молодых побегов ивы и трав.

– Интересно, кто ж тут лазит-то? – задумчиво проговорил он и, раздвинув стебли, указал Ирен. – О! Смотри! Какие странные следы!

Та, присмотревшись, заметила отпечатавшиеся в мягком, влажном грунте крупные следы раздвоенных копыт