Полуночная тень

– Ух ты, будто ночь большой любви пережил, – женщина засмеялась и подошла ближе. Реми покраснел и стал натягивать рубаху, стесняясь своей наготы, шрамов, женщины. В нём поднялась буря эмоций, с которой он едва справлялся, напрочь позабыв о голоде.

– Да погоди ты рубаху напяливать. Дай обработаю. Не зарастают же раны, – женщина налила себе на руку воды из кувшина и провела по спине мальчика.

Ранка защипала, но быстро прошла. Женщина хмыкнула:

– Так и думала. Дрянные кошки мажут когти соком серебряника, из-за этого раны не затягиваются. И как только они сами не слабеют?

Она нагнулась за тряпкой, полуобернувшийся Реми невольно заглянул в глубокое декольте и весь краснея отвернулся. Эта женщина рядом не стояла с толстухой Марджи, и злобной палкой Кристи, она была фигуристой и соблазнительной, и от неё пахло волчицей. Реми сам не знал, отчего так реагирует на неё, и вновь пытался подавить все эмоции, вернуть себе контроль. Женщина взяла тряпку и щедро смочила её водой из кувшина.

– Сейчас я смою, и всё зарастёт. Потерпи, – посулила она и ворчливо добавила, – тебе б всему не помешало помыться.

– Угу, – ещё больше потупился мальчик. – А ты Рели? – вдруг догадался он.

– Да. Релина вообще-то, но Кетал меня Рели зовёт. А ты Волчок-Реми? Вот и славно. – Женщина обтирала мокрой тряпкой исполосованную спину мальчика, царапины на глазах истончались и исчезали. – Не беспокойся, шрамы, конечно, останутся, но совсем тоненькие. Даже, наверное, загорят на солнце. Не то, что у тебя на плече и на брови.

– Ясно, – шрамы не пугали мальчика. Главное остаться в живых, а уж криво сросшуюся кожу можно и потерпеть.

– Как же ты умудрился такой шрам на плече получить?

– Я упал, – пробормотал Реми.

– Он совсем свежий, – ласковые пальчики пробежались по коже там, куда воткнулся шип. Мальчик вздрогнул от прикосновения женщины, та убрала руку. Релина повернула его к себе и осмотрела голову и шею. Взгляд её упал к краю шрама на бедре, о нём женщина спрашивать не стала. – А на брови откуда?

– Кайма перстня разодрала.

– У-у, так это не порез даже. Бедный, – посочувствовала Релина и погладила мальчика по волосам. – Небось, в волчьем облике тоже шрам виден.

Реми промолчал. Он не знал, как выглядел в звериной ипостаси, слишком редко обращался, живя среди людей.

– А что с рукой? Ты её сжимаешь так бережно, – допытывалась женщина.

– Кошки… выдрали ноготь.

– Обезумели вконец, – округлив глаза, прошептала Релина.

Реми вновь смолчал, не хотел ничего говорить. Всего лишь ноготь, он лишился не жизни. Живут люди и без пальца, и без руки, в конце концов.

– Ну что, Рели? Залатала пацана? – как вихрь ворвался в шалаш Кетал.

Релина ещё раз проверила раны на спине и кивнула.

– Отлично. Пошли парень. Ты нам историю обещал за ужином.

При упоминании еды, рот Реми сам собой наполнился слюной; ответь мальчик хоть что-нибудь, и она полилась бы из уголков рта. Он молча кивнуть, натянул рубаху, сверху тёплую, подбитую мехом жилетку и пошёл к костру.

– Совсем как разбойничек, – окинув мальчика взглядом, улыбнулась Релина.

– Говорят, ты из Товер Пост сбежал, щенок, – спросил мужчина с волдырём на подранном ухе, Реми видел его в обличие волка. Человеком он предстал уверенным, с мускулистыми руками, не прикрытыми длинным жилетом. Половину лица оборотня украшали три глубоких страшных шрама, ведущих к повреждённому уху.

– Угу, – промычал Реми, не отрываясь от своей тарелки с ужином. Он мельком бросал взгляд на говорившего и вновь утыкался в еду. Мясо вкусно пахло, приправленное пряными травами.

Вокруг костра собралась целая толпа. Теперь, когда все повылезали из своих шалашей, Реми насчитал больше двадцати членов стаи. Все переговаривались между собой, но поглядывали на мальчика и ждали, когда он начнёт рассказывать о своих злоключениях.

– Тюрьма там неприступна, как же ты умудрился? Не иначе врёшь! – продолжал одноухий.

– Полегче Дорел. Дай Волчку дожевать, а то щас подавится, – вклинился Кетал. Он представил мальчика оборотням как Реми и тут же стал называть Волчком, словно ещё больше принижая новенького в стае. Конечно же все последовали примеру вожака, так Реми в одночасье стал непонятно почему зваться Волчком. Скорее всего потому что был одним из младших щенков, к тому же новеньким, слабым и неразумным. Для волчонка большой, а для волка маленький, значит волчок, и оборотням наплевать, что это юла, и никакого отношения к зверям не имела.

– Я не вру, – дожевав, ответил мальчик. Все тут же затихли, предвкушая историю. – Я дождался Белой ночи и полез, карабкаясь по стене, к скалам-штыкам.

– Как? Стена-то вечно мокрая!

– А как из камеры вылез?

– Да! Вот именно. По порядку давай.

– Решётки в камерах все ржавые. Их можно легко расшатать и вынуть. Я так и сделал, – признался Реми. – Потом полез по стене. Да, она мокрая, и несколько раз я чуть не свалился, но Персефона мне благоволила, и я добрался до скал-штыков. – Реми решил умолчать, в каком виде он добрался до штыков и как там чуть не умер.