Полуночная тень

– Славный парень, если узнать его поближе. – На плечо Гастела упала здоровенная лапища медведя, который не стал принимать облик человека. Оборотень заревел, а человек от дружеского хлопка упал на одно колено. Кетал махнул им кружкой, расплескав половину её содержимого.

– Нифига подобного, – на ухо Реми прошептал Пустынник и принялся хлопать в ладоши, улыбаясь медведю.

– Друзья! – Вожак поднялся со своего места и подошёл к костру. – Персефона в зените, – он указал на небо и напомнил, – мы должны проводить нашего брата, Рамиро, в последний путь.

К костру приблизилась светловолосая девушка в подавленном состоянии, в руках она держала голову своего брата с такими же светлыми волосами. Двое оборотней – высокий со светло-серыми волосами, в меховом коротком кафтане и коренастый с тёмно-русыми вихрами, подвязанными банданой, в пятнистых свободных штанах и повязанной на бёдрах рубахе – поднесли к костру остальные части тела мёртвого собрата, собранные в стане кошек.

– Золотистых волков, как и голубых, провожают по свету, – неожиданно серьёзно сообщил Пустынник. Реми он показался неугомонным шалопаем, но и ему не чужды общие грусть и печаль по умершим. Мальчик помнил из детства что-то об обряде светом, где главным условием было дождаться зенита светила, не важно солнца или Персефоны. Волчку всучили длинную зажженную палочку, как и остальным оборотням. Свечей они раздобыть не успели.

Останки Рамиро бросили в огонь, добавив хвороста, чтобы они быстрее сгорели. Все наблюдали за пляской пламени в центре круга, образованного оборотнями.

Кетал завыл первым, он, не оборачиваясь волком, произвёл долгий, глубокий, полный печали звук, к которому по старшинству присоединялись остальные члены стаи. Общий вой звучал протяжно, грустно и мелодично. Реми почувствовал связь со всеми на поляне. Через вой выходила общая печаль, общая грусть; вырывались тяжёлые, гнетущие эмоции и устремлялись ввысь к свету Персефоны, провожая с собой пепел падшего от лап кошек Рамиро.

В стороне ревели медведи и пытались подвывать ласка и двое енотов. Гастел, единственный человек в стае, мычал грустный мотив. Из леса донеслось эхо чужого воя, он звучал немного иначе, более хриплый и рычащий. Позже Реми узнал, что так пели укушенные оборотни, те самые дикие и необузданные, идущие на поводу звериной сущности, которых так боялись и на кого ровняли всех обычные люди.

Кетал опустил голову и замолчал. Остальные голоса стихли. Гробовую тишину нарушал лишь треск горящих веток. Двое мужчин подбросили в затухающее пламя новых поленьев. Оборотни обнимали светловолосую девушку, сестру погибшего Рамиро, приносили ей соболезнования и возвращались на свои места.

Девушка немного успокоилась и иногда даже улыбалась.

Вскоре посиделки продолжились, снова отовсюду долетали обрывки разговоров. Дорел выкатил на поляну бочонок пива, и все принялись весело шуметь около него, попутно наполняя свои деревянные чашки. Обходя всех, чтобы никому не мешать, Реми оказался недалеко от вожака и попался ему на глаза.

Кетал принял кружку с хмельным напитком, заботливо принесённую Релиной, и дерзко обнял её, притянув к себе поближе.

– Слышь, Волчок. Завтра тебя с Реной сведу, – изрядно охмелев, заявил Кетал. – Посмотрим, чо выйдет. Ик.

– Да, да, да. Может, в шалаш уже пойдёшь? – успокаивающим тоном, словно говорила с неразумным ребёнком и с пьяными мужчинами, предложила Релина. – Иди и ты отдыхай, Волчок. Надо набраться сил.

– А как же… – но Реми не успел договорить.

– Завтра! Всё решим завтра! – завопил Кетал, перебивая всех. – А сейчас ночь любви. Да? Поцелуйчик? – мужчина навалился на бедную Релину, руки его блуждали по её, облачённому в сарафан, телу. Женщина не сильно сопротивлялась, но настойчиво вела вожака к шалашу.

Он так быстро напился, подумал Реми, но тут заметил, как удаляющийся с Релиной Кетал, обернулся и игриво подмигнул ему. Он притворяется? Но зачем? Странный какой-то этот чёрный волк. Не серьёзный.

Мальчик не успел додумать сонную, вялую мысль, Пустынник всучил ему кружку с элем и принялся о чём-то расспрашивать, в основном о тюрьме и побеге. Реми не помнил, что отвечал, улучив момент, он улизнул и несколько захмелевший уснул под кустом дикой сирени, ещё не успевшей набрать бутоны.

Проснувшись на рассвете с похмельной мутью в голове, Реми побрёл вниз со склона, в поисках ручья забредя в чащу леса. Жажда мучила неимоверная, а копаться в запасах оборотней мальчик постеснялся. Если он найдёт ручей, то без раздумий залезет в воду весь целиком. Только палец не мочить, вспомнил оборотень и опустил взгляд к руке. Его ноготь отрос наполовину от нормального размера, но продолжал ныть и болеть.