Полутораглазый стрелец

Насущный хлеб и сух и горек,Но трижды сух и горек хлеб,Надломленный тобой, историк,На конченном пиру судеб.Как редко торжествует памятьЗа кругозором наших дней!Как трудно нам переупрямитьУпорствующий быт камней!Безумное единоборство —И здесь, на берегах Днепра:Во имя мертвой Евы торс твой,Адам, лишается ребра.Не признавая ФундуклеяИ бибиковских тополей,Таит софийская лилеяНебесной мудрости елей.Растреллием под архитравыВзметен, застрял на остриеОсколок всероссийской славы —Елизаветинское Е.

Но там, где никнет ювелираИ каменщика скудный бред,Взгляни — в орлином клюве лираВосхищена, как Ганимед.Скользи за мною — над заторомДомов, соборов, тополей —В зодиакальный круг, в которомНеистовствовал Водолей.Чу! Древне-женственной дигамме,Ты слышишь, вторит вздох самца!Чу! Не хрустит ли под ногамиСкорлупа Ледина яйца?Ты видишь: мабель и дилювийДоступны, как разлив Днепра,Пока звенит в орлином клювеЛировозникшее вчера.Оно — твое! И в кубке Гебы,На дне ли скифского ковша —Одна и та же вечность, где быЕе ни обрела душа.

1920

96.

И вот умолк повествователь жалкий.Прародины последняя заря,Не догорев, погасла в орихалке…Беспамятство. Саргасские моря.Летейский сон. Летейская свобода.Над памятью проносятся суда,Да в простодушном счете мореходаДвух-трех узлов не хватит иногда.Да вот еще… Когда, смежая очи,Я Саломее говорю: пляши! —В морях веков, в морях единой ночиТы оживаешь, водоросль души.О танцовщица! Древняя русалка,Опознаю сквозь обморок стихаВ твоих запястьях отблеск орихалкаИ в имени — все три подводных «а».

А по утрам, когда уже тритонаСкрываются под влагой плавники,Мне в рукописи прерванной ПлатонаНедостает всего одной строки.

1924

97.

Как душно на рассвете века!Как набухает грудь у муз!Как страшно в голос человекаОблечь столетья мертвый груз!И ты молчишь и медлишь, время,Лениво кормишь лебедейИ падишахствуешь в гаремеС младой затворницей своей.Ты все еще в кагульских громахИ в сумраке масонских лож,И ей внушаешь первый промахИ детских вдохновений дрожь.

Ну, что ж! Быть может, в мире целомИ впрямь вся жизнь возмущенаИ будет ей водоразделомОтечественная война;Быть может, там, за аркой стройной,И в самом деле пышет зной,Когда мелькает в чаще хвойнойСтан лицедейки крепостной.Но как изжить начало века?Как негритянской крови грузВ поющий голос человекаВложить в ответ на оклик муз?И он в беспамятстве дерзаетНа все, на тяги дикий крик,И клювом лебедя терзаетГиперборейский Леды лик.

1925

98.