Помнишь, я тебя любила? Забудь!

— Буду. Сейчас разолью нам всем какао по кружкам и приду.

Когда я захожу с тремя чашками в комнату, дети уже отодвинули игрушки на ковре в сторону и разложили пазл. Нужно собрать сцену танца из «Красавицы и чудовища».

— Ммм, Катя, очень вкусно, — нахваливает мой напиток Даня, и мне становится очень приятно слышать от ребёнка похвалу. Какао — то не многое, что я умею делать на кухне.

С детьми очень весело. Они спорят между собой, подходит ли сюда конкретно этот пазл, и ни один из них не хочет уступать второму.

— Я твоя старшая сестра! — Кричит Арина на Даню.

— Ты старше всего на десять минут!

— Ну и что? Старше же!

— Дети, не ругайтесь! — Стараюсь сказать им построже, но все равно не могу сдержать смеха.

Глеб возвращается с собакой и, сняв верхнюю одежду, становится в дверном проходе в детскую. Смотрит на нас и улыбается. Наши с ним взгляды встречаются, и я улыбаюсь ему в ответ.

— Я там какао сварила. Будешь?

— Буду.

— Глеб, приходи к нам! — Кричит Даня.

— Сейчас приду.

Он возвращается в комнату с кружкой, опускается рядом на пол и присоединяется к нашему развлечению. У нас уходит часа два, чтобы собрать картину. За это время Арина и Даня еще не раз спорили, и Глебу приходилось выступать в их противостоянии арбитром. Но зато у нас получилась красивая сцена из знаменитого мультика, на которой Белль в желтом платье танцует с Чудовищем.

— Дурацкий мультик, — морщится Даня. — В следующий раз «Черепашек Ниндзя» давайте собирать.

— Сам ты дурацкий, — бурчит Арина.

Тут в комнату вбегает Чарлик и без зазрения совести проходится по картине, ломая ее.

— И на этой ноте, дети, вам пора спать, — заключает Глеб.

Через полчаса, уложив близнецов в кровать, я возвращаюсь в свою комнату и снимаю с батареи и дверц шкафов высохшую одежду. В дверь раздаётся тихий стук.

— Да?

Глеб появляется с моим новым лифчиком, висящим за лямку на его пальце.

— Чарлик грыз это у меня под кроватью. Полагаю, что твоё.

Я просто смотрю на кружевной бюстгалтер, покусанный собакой, и у меня уже даже нет сил ругаться и возмущаться.

— Мое. — Спокойно отвечаю и подхожу к Глебу забрать лифчик. И я даже не чувствую стеснения от того, что он видел мое новое белье. Вот вообще по фиг.

— Симпатичный, — ну конечно же, Мерзавец не может не прокомментировать.

— Спасибо за комплимент.

— Сегодня купила?

— Да.

— Как добропорядочный владелец недобропорядочной собаки, я должен компенсировать тебе материальный ущерб. Сколько он стоил?

— Не помню. Забей.

— Ладно, пойду завтра куплю тебе новый. Размер я запомнил. Спокойной ночи, Пироженка. — И уходит, закрыв за собой дверь.

Что??? Этот Мерзавец прежде, чем принести мне мой лифчик, покрутил его в своих руках и посмотрел размер на маленькой белой бирке сбоку?

Стою в афиге пару минут. Первый порыв — броситься за Глебом и высказать ему все, что я думаю, но я себя все-таки сдерживаю. А потом у меня и вовсе звонит телефон. На экране высвечивается «Саша», и я тут же забываю про Мерзавца.

Глава 31. Не отпускай

На следующий день в воскресенье я не ставлю будильников, и, когда просыпаюсь в 12 дня, обнаруживаю возле кровати пакет из того магазина нижнего белья. Глеб все-таки купил съеденный собакой лифчик, как и обещал. Встал в воскресенье пораньше и, пока все спали, сходил в магазин.

Я решаю никак это не комментировать. Смысл с ним препираться? Проще сделать вид, что ничего этого не было. Я разговариваю по телефону с Сашей, как ни в чем не бывало, а потом, будто опомнившись, сообщаю ему, что еще в сентябре оплатила экскурсионную поездку в Питер на неделю и уезжаю в понедельник днем.

В трубке повисает мучительное молчание на несколько бесконечно долгих секунд.

— А почему ты говоришь мне об этом только сейчас? — Его голос холодный и отстранённый.

— Потому что час назад мне написала с напоминанием староста моей группы. Я оплатила поездку в сентябре и напрочь о ней забыла.

Снова гробовая тишина, перебиваемая только его шумным дыханием. Саша всегда тяжелое дышит, когда зол.

— Прости… — Это все, что я могу из себя выдавить.

По щеке скатывается слеза, и снова я чувствую себя последней дрянью.

Нет, я так не могу. Я обязательно расскажу ему всю правду, когда вернусь. Просто я и так виновата перед Сашей по полной программе, а сообщать такое по телефону — это вообще низость. Саша заслуживает того, чтобы я призналась ему во всем вживую, сидя напротив него, а не по телефону за несколько тысяч километров и в другом часовом поясе.

— Кать, между нами все в порядке?

Этот неожиданный вопрос прошибает потом по позвоночнику. Сердце начинает стучать быстро-быстро. Я прочищаю горло и спрашиваю, как можно более невозмутимо:

— Да, с чего ты вдруг решил, что между нами что-то не так?

— Не знаю… Просто, может, я слишком на тебя давлю в чем-то? Пугаю тебя своим напором? Прости, я, видимо, поторопился с дачей…

— Нет-нет, Саш, все в порядке! — Спешу его успокоить. — Я правда совсем забыла про эту поездку. Как мы с тобой встречаться начали, так вообще ни о чем другом думать не могу. — Я стараюсь улыбнуться.