Помоги себе, и тело откликнется

—› атака, которая заключается в прямом столкновении с агрессором, в попытке одержать верх. Такая реакция часто невозможна в «контролируемом» обществе, подобном нашему; мы можем подвергнуться полицейскому преследованию, и потому меня с детства учили подавлять свой гнев, а значит, я не могу нарушить запрет… Вот почему неудивительно, что агрессия, подавленная в момент конфликта, скрытно всплывает на поверхность позднее;

—› торможение действия: не имея возможности обратиться к предыдущим решениям, я чаще всего вынужден выбирать именно это. Мое тело готово к действию, но оно невыполнимо; это тупик. Не имея возможности действовать, я остаюсь пассивным, беспомощным, замершим, как кролик перед удавом. Мой организм замирает, сжимается: я замыкаюсь в себе, мои тело и сознание напряжены.

Первые две стратегии побуждают нас активно реагировать, и в этом действии, будь то бегство или агрессия, мы разряжаем напряжение, что, по крайней мере отчасти, освобождает нас от последствий стресса. В случае же реакции «замри», напротив, сбросить напряжение невозможно. Мы получаем все последствия стресса: в теле – в виде мышечных зажимов, в сердце – в виде невыраженных эмоций и в сознании – в виде негативных образов. Можно сказать, что такое поведение, считающееся «социально корректным», дорого нам обходится.

К этим трем стратегиям, выделенным Анри Лабори, можно добавить четвертую: гиперактивность. В современной жизни мы часто обращаемся к ней неосознанно, она представляет собой сочетание первых двух: бегства и действия. Я действую, но не прямо, а убегая во что-то другое или в какой-то частичный аспект ситуации, с которой не могу (или не хочу) сталкиваться напрямую. Выгода, которую я от этого получаю, заключается в снятии части умственного и физического напряжения через действие и в защите через избегание эмоциональной составляющей (своего рода «выключение» чувств). Однако, если такая гиперактивность становится привычной, как это случается часто и у многих, это приводит к ухудшению самочувствия, что, в свою очередь, может подтолкнуть субъекта к поиску новых видов деятельности и довести его до состояния истощения.

Прямо в

сердце

Большое ретроспективное исследование (11 119 пациентов из 52 стран, перенесших инфаркт миокарда, по сравнению с 13 648 аналогичными пациентами, не имевшими прежде проблем с сердцем), опубликованное в 2004 году, демонстрирует, что роль стресса в заболеваемости инфарктом миокарда намного выше, чем считалось ранее.

Эмоциональный стресс как фактор риска сердечных заболеваний, хоть и не такой значимый, как курение, сопоставим со стрессом, вызванным высоким кровяным давлением и ожирением. И это лишь одно из проявлений многочисленных вредных последствий чрезмерного и продолжительного стресса.

Чрезмерная загруженность работойсерьезно

вредит здоровью!

Следует ли помещать это предупреждение, написанное жирным шрифтом и выделенное рамкой, на анкетах для приема на работу и в платежных ведомостях? Такие мысли приходят в голову при знакомстве с результатами многочисленных исследований, посвященных стрессу на работе.

В одном из них, проведенном Французским институтом стрессовых состояний (IFAS) с марта 2003 года по март 2004 года, приняли участие 12 997 сотрудников всех уровней квалификации из четырех компаний – промышленных и работающих в сфере услуг. Результаты показывают, что среди опрошенных каждый пятый мужчина и почти каждая третья женщина страдают от чрезмерного стресса. Наиболее затронутыми стрессом оказались люди в возрасте 45–54 лет, а наиболее уязвимыми – внештатные сотрудники, за которыми следуют штатные и руководители высшего звена. Все они объясняют это состояние своей профессиональной деятельностью, а также проблемами ее совмещения с личной жизнью.

Это исследование также показывает, что стрессовая нагрузка прогрессирует на протяжении всей жизни, усиливаясь к сорока годам, и что это явление напрямую коррелирует с возможностью принятия самостоятельных решений на работе. Таким образом, у менеджеров, находящихся на вершине иерархии, риск чрезмерного стресса, по-видимому, значительно ниже, чем у внештатных работников; это вовсе не означает, что у них самих нет множества причин для стресса.