Помощник. Книга о Паланке

«Парный патруль», как тогда называли патруль из двух человек, как раз спускался с холма под хутором, о чем-то тихо переговариваясь. Заброшенные строения на холме совсем не привлекали их внимания, как будто следить за ними не входило в их обязанности, хотя начальник заставы и его заместитель всегда подчеркивали необходимость этого. Патрульных интересовал противоположный берег, заросший густым кустарником и развесистыми ивами. Такая местность, естественно, привлекает особое внимание, ведь там могут укрываться целые толпы всевозможных контрабандистов и головорезов. А хутор был покинутым и слишком обширным для ночного осмотра, к тому же снизу, от реки, даже соколиный глаз не увидит в нем ничего подозрительного. Наконец, река ближе, она образует непосредственную границу, которая каждому патрульному кажется более подозрительной, сверх того, собственная страна за спиной внушает человеку больше доверия, чем чужая за линией границы. Какой бы у него ни был опыт, он попросту не в состоянии предвидеть одинаковую опасность с обеих сторон. Кроме того, своя территория представляет достаточно большое оперативное пространство, чтобы человек мог, трезво взвесив все, действовать спокойнее и обдуманнее, вызвать помощь и организовать содействие. При угрозе извне секунды решают все, в том числе и успех — иными словами, зарплату или даже повышение в чине.

Хутор до конца войны принадлежал венгерскому помещику. Теперь его поля были переданы безземельным и малоземельным крестьянам, батракам и тирпакам — переселенцам. Те, кто жил на хуторе, перебрались на другой конец деревни, в усадьбу побольше и поновей. Оттуда им было ближе до костела, а их детям — до школы.

У пограничников до всего руки не доходили, малочисленность личного состава на многих пунктах заставляла начальство увеличивать участки патрульных обходов и сосредотачивать силы и внимание прежде всего на бродах, мостах и дорогах. Наблюдали за предполагаемыми и известными проходами и тропинками контрабандистов, толком не зная о положении вдоль всей линии границы. Таким образом, некоторая неповоротливость властей встречалась здесь с изворотливостью контрабандистов, хотя вооруженные силы нельзя было упрекнуть в особой доверчивости или равнодушии. На их стороне был только закон и все, что с ним связано, да еще профилактика, которую соблюдали. У контрабандистов же было куда больше возможностей. За них был густо заросший берег извилистой, прихотливо петляющей реки. Переплыть ее мог и пловец послабее, конечно, не в весенний или осенний разлив — в такое время здесь бывало поспокойнее. Деревенские в два счета освоили систему охраны. Контрабандисты становились все нахальней, и, хотя таможенная охрана действовала небезуспешно, многих охотников до контрабанды не останавливали ни суровые наказания, ни угроза выселения в глубь страны, а то даже и за границу. Службу здесь, на южной границе, особенно осложняло то, что во многих местах жилье располагалось по обоим берегам буквально у самой воды, то бишь у самой границы. О сделке можно было договариваться на купанье или во время рыбной ловли, у многих на другой стороне были родственники, на которых они могли рассчитывать. Тёрёки и Ланчарич уже прочно вписались в хронику контрабандистов на этом участке границы. Здесь они провернули не одно дельце, но один их подвиг снискал им буквально славу, так что, возможно, они даже сожалели, что должны остаться анонимами. Это был, что называется, коронный номер.