Понаехали

– С Новым годом! С новым счастьем! С новым 1917 годом! – целовались за столом Ирина Михайловна с Иваном Несторовичем. Пятеро нарядных детей. Крахмальная льняная скатерть с вышитыми по углам вензелями Б. И., елка в золоченых орехах и белых лентах в углу закрывает окно…

Иван поднялся: – У меня есть подарок! Это будет лучший год нашей жизни! Подарок всем! Ирочка, а хочешь ли ты свою усадьбу? Я покупаю виноградники! Рядом с нами, в Курсаках. С домом!

Фира по-девчачьи повисла на муже, поцеловала его в выбритую щеку и, одернув тугое платье, произнесла:

– Ванечка, детки, у меня тоже подарок – нас в этом году ждет пополнение!..

Лида швырнула вилку так, что нежные фиалки на тарелке кузнецовского фарфора приземлились осколками в блюдо с гусем.

– Вам что – нас мало?! Ты же старая уже!

– Вон из-за стола! – рявкнул Ванечка.

Он обнял Фиру: – Не обращай внимания! Ты была такой же!

Старшие, Нестор с Аней, к новости отнеслись спокойнее Лидки, но тоже без воодушевления. Один Костик хлопал в ладоши: – Ура!! Я больше не буду самым младшим!

Оскорбленная Лидочка плакала и пила воду на кухне. Податься ей было некуда. Даже комнаты своей нет, а она уже на выданье. Если бы Лидочка родилась на сто лет позже или хотя бы в другом полушарии – она бы озолотилась на биржевых махинациях и манипуляциях с ценными бумагами. Но увы… Октябрьская революция чуть не сломала ее планы на счастливую жизнь. В семнадцатом году случится не только младшая – Ксения, но и та самая Октябрьская революция. А это значит, что поездка в Европу и обучение Лидочки на Высших курсах накрывались медным тазом мадам Голомбиевской. Но тут, в аккурат на именины Елены Фердинандовны, прибыл ее счастливый билет.

Во дворе, пробежав, задерживая дыхание мимо помойки, появился золотой мальчик с букетом. Неуклюжий, в пенсне и в костюме дороже Лидочкиной с Аней и Женей комнаты со всей меблировкой. Лидочка еще не знала, кто это, но первобытным женским чутьем почуяла большой куш. Близорукий пижон оказался единственным сыном Николая Николаевича Ланге – основателя тех самых женских курсов, светила психологии, поборника женского образования и профессора Новороссийского университета. По законам жанра, природа на наследнике решила отдохнуть, но Лидочкин мозг сработал быстрее счетов в кафе-кондитерской: вот он – ее близорукий козырный туз, чудом выпавший из рукава судьбы в двор на Мельницкой.

Профессор был высочайшего мнения о работе Елены Фердинандовны Гордеевой, но, увы, подхватил жесточайшую инфлюэнцу и потому прислал единственного сына с извинениями и букетом по случаю ее дня ангела. Эту милую историю Лидочка узнала от Николая секунд за тридцать. И придвинулась достаточно близко, чтобы он смог рассмотреть ее без пенсне.

– Как – сам Ланге? Николай Николаевич?! Боже! Умоляю, буду ваша раба и должница! – Лида молитвенно сложила руки на груди. – Умоляю – автограф вашего отца! У меня есть его книга. Но не сегодня. Когда вы сможете прийти? Или я могу приехать с ней в центр?

У Николеньки-младшего просто не было шансов уйти живым. Да он и не собирался – ему очень нравилась красивая жизнь с варьете, променадами по Аркадии и такие эффектные барышни, которых он щедро угощал и задаривал, надеясь на продолжение. Но, увы, – дамы дальше кокетства не шли. А тут такая красавица сама идет в сети.

Николенька назначит свидание, пардон, деловую встречу в «Фанкони». Срочно. Завтра.

Лидочка вздохнет, что никак не сможет раньше пятницы, и снова будет просить подождать.

Такая скромность объяснялась очень просто: достать меньше чем за сутки книгу Ланге было проблематично.

Как только очарованный Николенька наконец-то понесет букет Гордеевой, Лида рванет домой.

– Нестор! Нестор! У тебя есть Ланге? Что угодно – любая брошюра, научное исследование, манускрипт! Да хоть что-нибудь!!!

Нестор бросится к книжному шкафу, который Лида уже бесцеремонно потрошила.

– Накупил всякой ереси на миллион, а нужного нету! – Книжки, сложенные в два ряда по одному Нестору известному порядку, летели на пол.

– Да ты что, скаженая?! Оставь сейчас же! Не трогай мою библиотеку!!!! Нет у меня Ланге! Он же психолог, кажется, или психиатр. У меня нет таких книг!

– Ну-у-у! Бестолочь! А где ее срочно можно купить?

– Понятия не имею!

В комнату, привлеченная потасовкой и криками, влетела Женька:

– Вус[7] трапылось?

– Брось свой дворовой идиш! – прошипела Лида. – Позорите меня все!

– Кому ты нужна, фифа!

– Господи, забери меня отсюда!

– Да вали – нам места больше будет! – парировала Женька.

– Отвалю, только мне книжка профессора Ланге нужна.

– Кого? – переспросила Женька. – Ланге? Так она у мамы в спальне. Я ее уже раза три читала. А тебе зачем? Хочешь гешефты Сони Блювштейн повторить?

Лида осела: – У мамы есть книга Ланге?

– Конечно. Зачитанная, правда. Но есть. А что стряслось?

– Я с его сыном познакомилась! Понимаешь?!

– Ого… – Женька в свои десять соображала быстро. – Автограф возьми!

– Ну понятно! Книжку тащи!

Женька вернулась с сияющей рожей: – Тут две! Танцуйте, Лидия Ивановна! Вам какую?

Лида ликовала недолго.