Понаехали

– Папенька дорогой! Любимый мой! Вопрос моей жизни и личного счастья! Папенька, ты один меня можешь спасти!

Столько эмоций сразу его старшенькая вряд ли суммарно выдала за предыдущие шестнадцать лет жизни.

– Что стряслось? – Такой взволнованной свою дочь Иван Несторович последний раз видел никогда.

– Папа, мне нужна книжка профессора Ланге.

– У мамы лежит – пойди возьми.

– Не сыщика! Профессора! Она редкая, ее в лавках не продают!

– Сколько? – вздохнул Беззуб

– Нисколько! Только твоя протекция! Умоляю! Все потом! Она есть у… у Гордеевой.

– Лида, но ты же знаешь, что она с мамой в контрах. Я не могу просить.

– А Петька?

– Лида, ты в своем уме?

– Папочка, она ей не нужна вовсе. А у меня судьба решается. Умоляю!

Лида расплакалась. Это был нокаут.

На следующий день Петька притащит старую обтрепанную брошюру.

– Маме она без надобности, я еле в шкафу нашел.

– Лида, ты уверена, что это именно то, что ты искала?

Лида расцеловала отца и прижала к груди книжку.

– У меня есть повод для беспокойства?

– Только для радости! Помолитесь за меня!

– Лида, повторяю вопрос: – Ты что, пробовала эту гадость?

Лида отлепила трофей от груди – Николай Николаевич Ланге «О действии гашиша» (Психологическая заметка). – Москва, 1889.

– Нет конечно! Это не важно! Папа – ты лучший!

– Такое чувство, что наша Лидочка всю жизнь жила аристократкой, – хохотала Фира, глядя, как ее дочь подает ручку для поцелуя Николеньке. Роман, начавшийся с автографа, развивался стремительно. Николенька заезжал за Лидочкой и раскланивался с Фирой:

– Ирина Михайловна! Клянусь – до полуночи верну вашу прелестницу!

– В целости и сохранности, – ворчала Фира.

Но она могла не волноваться. Лида точно знала, что дальше поцелуев и объятий она не пойдет. Только после свадьбы. Бедный Николенька трепетал от восторга. Лидочка была то нежной и смущенной, то страстной и жадной до поцелуев и ласк, то холодной как лед. После двух-трех встреч она внезапно просила неделю для усердных занятий бухгалтерией, получая ежедневно с посыльным букеты. Николенька признается в своих чувствах на юбилейном – десятом свидании. Еще через месяц придет к Беззубам просить руки Лидии Ивановны.

Венчание и ужин в ресторане пройдут достойно. К полному недоумению родителей, Лида не позволит пригласить никого из дворовых друзей. Будет только Гордеева – по личному приглашению со стороны жениха. Молодые уедут на медовый месяц в Париж. Лидочка вернется уже в профессорскую квартиру супруга.

Стакан

Личная жизнь появится даже у затворника и пламенного революционера Нестора.

Университет бурлил и сотрясался от революционных идей, митингов и бесконечных сходок и диспутов. Профильные знания нового студента оценили по достоинству, он немедленно был взят в оборот старшекурсниками и зачислен сразу в три кружка – разных по названию, но одного национал-социалистического толка.

Ну а как иначе?

Имя – Нестор, сын железнодорожного инженера, правнук казацкого полковника! Да для национал-социалистов этот мальчик просто клад!

Отшельник Нестор внезапно попал в самую гущу событий. И бонусом к научным исследованиям стала не менее волнующая новомодная теория «стакана воды». Сперва в Москве и Питере, через полгода в Одессе среди интеллигентной молодежи началось течение, смысл которого заключался в постулате: ничего постыдного в сексуальном желании нет. Это так же естественно, как голод и жажда, и этому желанию подвержены и мужчины, и женщины. Поэтому отказывать голодающему или «давать напиться» только одному или одной – пережитки прошлого.

Курировал всю эту программу «молодежного раскрепощения» Карл Радек, большой друг Троцкого. В Москве неоднократно были проведены «обнаженные марши». Эту инициативу горячо приветствовали и всячески поддерживали вожди революции – Ленин, Троцкий, Сталин…

В Одессе до «обнаженных маршей» не дошло, но массово были созданы ячейки «свободной любви», в одну из которых угодил Нестор. По сути это были стаи или гаремы, объединенные вокруг одной «самки».

И такой умный, но абсолютно наивный в делах любви Нестор привлек этим милым сочетанием внимание прогрессивной барышни.

Мария… Она была идеальна – с ней можно было заниматься любовью и обсуждать историю. Утонченная, болезненная, с горящими от систематического недосыпания запавшими глазами и коротко, по последней моде остриженными волосами. Она учила его слышать ее тело и взамен очень внимательно слушала его возбужденные монологи. Огорчало одно – потомок полковника и раввина был до безобразия патриархальным. И делить свою подругу с другими или победить мещанскую ревность не мог совершенно.