ПОНЕДЕЛЬНИК

милицию и, так сказать, облегчил душу, сделал чистосердечное признание.

Ты остолбенело глядишь на мужчину.

- А я-то тут при чем? – наконец, чуть возмущенно осведомляешься ты, выводя

посланника Адель на второй круг дебатов.

Но он не поддается. Встав к тебе боком, показывает рукой на лестничную клетку и

говорит:

- Пожалуйста, идемте. Если Адель надеется на вашу помощь, значит, это не шутки.

Ты сдаешься. Просишь незнакомца обождать, быстро принимаешь душ и натягиваешь

второпях свою одежду. По твоему левому бедру растекся огромный, важный синяк –

последствия ночного происшествия, – но, как ни странно, он не болит, даже если

хорошенько ткнуть пальцем. Тебя это не может не радовать. Натянув шапку, выходишь

вместе с мужчиной из квартиры, и через пять минут вы уже несетесь на черном Саабе к

отделению милиции.

В машине ты наконец-то вспоминаешь, где тебе уже приходилось видеть посланника

Адель. Удивительное совпадение. Это тот самый мрачный гигант, который разнес тебе плечо

несколько дней назад, – вы неожиданно столкнулись на тротуаре, но он тебя даже не

заметил. Ты косишься на своего водителя и подмечаешь, что выражения его лица с тех пор

не изменилось – он по-прежнему сосредоточен и мрачен.

- Вы работаете на Адель? – спрашиваешь ты с плохо скрываемым любопытством, желая

разгадать этого сыча.

- В какой-то мере, - отзывается он, но глаз с дороги не сводит. – Я работал на ее мужа,

пока тот не погиб.

- И как, по-вашему, Никита мог убить Сысоя?

Твой сосед явно не болтлив, но он, похоже, не получал особого распоряжения держать

рот на замке и, немного поразмыслив, отвечает:

- Черт его разберет. Вроде профессор, интеллигент, но мало ли, что у них в голове

творится? Они с Сысоем редко пересекались. Существует версия, что это было заказное

убийство, ведь Сысой занимался бизнесом. А Никита в эти вещи не суется, он ботан. Не

думаю вообще. Но, с другой стороны, зачем на себя самого наговаривать?

- Считают, что у Никиты с головой нелады.

- Кто считает? – удивляется мужчина и даже на секунду отрывает глаза от дороги, чтобы

взглянуть на тебя. – Впервые слышу. Он же человек науки, уважаемый профессор. Хотя все

они не от мира сего.

Похоже, вы исчерпали тему, – повисает молчание. В твоем следующем вопросе нет ни

живого интереса, ни сочувствия, а только желание полностью удовлетворить свое

любопытство и больше никогда к этой истории не возвращаться.

- Вам плохо? – начинаешь ты осторожно. – У вас лицо какое-то мрачное. За Семеновых

переживаете?

112

Водитель по-прежнему смотрит прямо на дорогу, но он, похоже, тронут вниманием, –

уголок его губ, тот, что виден с твоей стороны, еле заметно приподнимается, а у глаза

собирается несколько морщинок. Правда, эти явные признаки хорошего настроения

испаряются по мере того, как мужчина отвечает:

- Семеновых жалко, конечно, но у меня и собственных проблем по горло. Мой хороший

товарищ исчез пару недель назад. Знаете, по телевизору иногда сообщают: «Без вести пропал

такой-то…», и не обращаешь на это никакого внимания. А теперь для меня это реальность.

Не пойму, что с ним стряслось. Он бы непременно предупредил меня, если бы собрался

уезжать из города. Я уже думаю о самом плохом…

Опять воцаряется тишина. Чтобы отогнать ее вместе с мрачными мыслями, посланник

Адель включает cd-проигрыватель, и остаток пути вы преодолеваете под какую-то

дурашливую иностранную песенку. Молча.

В отделении – это одноэтажный, скромный домик, засевший между «Центральной»

гостиницей и краеведческим музеем – водитель передоверяет тебя коротко стриженому

юнцу в мятой форме, по лицу которого будто бы размазана злобно-презрительная ухмылка.

Похоже, он кривит губы при виде тебя, но по мере того, как вы углубляетесь в недра здания,

становится ясно, что у парня атрофированы лицевые мышцы, его недобрая улыбка и глаза с

прищуром – это всего лишь неудачно застывшая маска. Юнец тихо объясняет, что Семеновы

очень влиятельные и уважаемые люди в городе, история их бедствий не может не опечалить,

а ты тем временем тщетно борешься с чувством, что его презрение и озлобленность все-таки

предназначаются тебе. Если на лице застыло такое отталкивающее выражение, невольно

станешь вести себя ему подстать, хотя бы в целях самозащиты.

Спустившись на подвальный уровень, вы еще некоторое время бродите по коридорам с

низкими сводчатыми потолками, и, наконец, кривой провожатый распахивает перед тобой

дверь в нужный кабинет. Это небольшое помещение с оконцем, как будто просочившимся в

потолок, за письменным столом курит Никита, около него сидит охранник, Адель бросается

к тебе откуда-то из-за двери.

- Слава Богу! – восклицает она и трясет твою руку. – Я так боялась, что вы откажетесь и

не придете. Спасибо! Спасибо.

У девушки красные от слез глаза, бледное личико трогательно припухло, и смотрит она