ПОНЕДЕЛЬНИК

- Плохо то, что развлекательный роман дарит временное удовлетворение на самом

примитивном уровне. Читатель остается с иллюзией счастья, хотя ни одна из его проблем не

была решена. И прочитанное, в силу односложности написанного, не подтолкнет его к

действиям, не вдохновит на изменения существующей, неудовлетворительной ситуации. В

конце концов, ни на йоту не расширит его неактивное сознание. Он или она так и останутся

со своей болью и несчастьем, иногда обращаясь к бульварному роману как к наркотику,

дарующему забвенье. Что же в этом хорошего? Здесь нет никакой личностной эволюции.

Когда как литература более высокого уровня и особенно классика, опять же грубо говоря,

заставляют читателя думать, сопереживать через самоидентификацию или стороннее

наблюдение другим живым существам – порой несчастливым, часто ищущим и иногда

гибнущим персонажам. Но в таком чтении есть жизнь, поиск истины или хотя бы понимание

того, что мир не ограничивается страданиями, неудовлетворенностью самого читателя – мир

намного глубже, разнообразнее, шире. Даже беллетристика, причисляемая к классической,

ценной литературе, например, произведения Жюля Верна или Александра Дюма, обладает

огромной силой – она вдохновляет на созидательное настроение, так как апеллирует не к

вульгарным инстинктам читателя, а делает акцент на лучших чертах человека – его героизме,

изобретательности, благородстве, уме; она культивирует дружбу, взаимопомощь,

внутреннюю силу. Развлекательная литература, таким образом, очень центрирована – на «я»

читателя, но только произведения, способные увести его от этого эгоцентризма, расшатать

его сознание, заставить думать и задаваться вопросами, только такие произведения обладают

настоящей созидательной, гармоничной ценностью.

Закончив свою импровизированную лекцию, Никита тушит окурок в пепельнице и с

иронией, исподлобья смотрит на Адель. Она в тот момент как раз призывно и подчеркнуто

откашливается.

- Ладно, продолжаю, - Никита зачем-то кивает тебе, - В понедельник Сысой должен был

уехать из города на неопределенный срок и вскоре приступил бы к реализации своего

проекта. Целую неделю до этого я просил его о встрече, но он не желал со мной общаться.

Ни на что особо не надеясь, я позвонил ему рано утром в понедельник. Разговор получился

очень эмоциональный и, выйдя из себя, я использовал один не очень честный прием…

- Какой? – подает голос Адель.

- Я сказал, что если он со мной не встретится, уговорю тебя окончательно с ним

расстаться.

- Я и так собиралась с ним развестись.

- Но Сысой по-прежнему тебя любил и все-таки надеялся удержать.

116

- Когда состоялся этого разговор?

- Не помню, наверное, в пять, в половину шестого.

- То есть это был ты… - Адель по-видимому воспоминает телефонный разговор Сысоя,

после которого тот покинул гостиничный номер. – Но это совершенно не говорит о том, что

убийца ты. Сысою могли позвонить и до этого, и после, мобильный телефон всегда при нем.

Рассказывай дальше.

- С твоего позволения, мисс Марпл, - Никита смешливо щурится.

- Ты удивительно несерьезен для душегуба, - в который раз заключает его сестра.

- Я продолжаю. Сысой приехал ко мне домой. Мы поскандалили, мне снова не удалось

переубедить его, он угрожал расправиться со мной, если ты его бросишь, потом хлопнул

дверью. Это нормальная реакция, но, если честно, состояние твоего мужа показалось мне

странным.

- Почему?

- Он был какой-то подавленный, даже растерянный и спорил со мной, кричал на меня так,

будто ему это полагалось по сценарию…

- Глупость какая, - не понимает Адель. Она подходит к столу, берет сигарету из пачки

брата и, закуривая, произносит, - Возможно, это как-то связано с его открытием.

- С чем?

- Тем утром он написал письмо, - Адель смотрит на тебя, как будто мучительно надеется,

что ты подхватишь рассказ. Но ты молчишь. – Он заметил… Исходя из этого письма, жизнь

Сысоя шла по замкнутому кругу. Я сейчас не помню в точности, но основная мысль его

наблюдений сводится к тому, что он жил от желания к желанию. Исполняется одно – тут же

возникает другое. Он даже нарисовал схему своего движения… Действительно, кольцо.

Похоже на огромный многоугольник. Я пришла как раз после того, как он написал все это,

для себя написал. И Сысой, действительно, выглядел подавленно. А потом начались какие-то

странные эротические игры, он как будто специально распалялся, чтобы забыть о чем-то. Но,

может быть, я сейчас додумываю.

На лице Никиты появляется выражение, как тебе кажется, неуместного азарта.

- Это удивительно совпадает с тем, о чем я говорил! - радостно заверяет он. –

Эгоцентрические желания человека, то есть желания, направленные на самоудовлетворение,

непродуктивны, замкнуты в самих себе. Сысой абсолютно прав: их постепенная реализация в

схематическом плане напоминает замкнутый круг. То есть, живя ради исполнения своих

личных, примитивных потребностей, человек как бы движется по закольцованной