Поправка-22

– Насильник?! – изумленно взревел Йоссариан. – Да ей же до смерти хотелось с кем-нибудь переспать! Она только об этом весь вечер и трепалась!

– Потому что немного перепила, – объяснил ему Аафрей. – А я ей кое-что растолковал, и она пришла в себя.

– Ну, выродок! – воскликнул Йоссариан, обессиленно плюхнувшись рядом с Крохой Сэмпсоном на диван. – Почему ж ты, поганец, кому-нибудь из нас-то ее не оставил, раз она тебе не нужна?

– Вот-вот, – подхватил Обжора Джо. – Что-то с ним неладно, верно?

Йоссариан кивнул и окинул Аафрея любопытным взглядом.

– Послушай-ка, Аафрей, – сказал он. – А ты вообще-то с ними когда-нибудь спал?

– Будь спокоен, – снова самодовольно хмыкнув, уверил его Аафрей. – Спал, и не меньше твоего. Да только я никогда не трогаю достойных девушек. У меня нюх на достойных девушек, и я никогда их не трогаю, понял? А она вполне приличная девчушка. У нее обеспеченные родители, ты же знаешь. И я, между прочим, добился, чтоб она выбросила свое кольцо – прямо из окна машины, когда мы ехали к ней домой.

– Что-что? – возопил Обжора Джо, подпрыгнув высоко в воздух от непереносимой муки. – Повтори, что ты сделал, мразь! – Едва не плача, он принялся лупить Аафрея по груди и плечам обоими кулаками. – Да я тебя сейчас убью, греховодная сволочь! Он извращенец, вот он, оказывается, кто! Извращенец, да и все тут. Разве нет?

– Злостный извращенец, – подтвердил Йоссариан.

– О чем вы, парни, толкуете? – с искренним удивлением спросил Аафрей, неловко полуприкрывая лицо пухлыми плечами. – Да уймись же ты, Джо! – кротко взмолился он. – Перестань, пожалуйста, меня колотить!

Но Обжора Джо махал кулаками, пока Йоссариан не утащил его из комнаты. Кое-как успокоив Джо, он устало ушел к себе, разделся и уснул. А спустя мгновение настало утро, и кто-то принялся трясти его за плечо.

– Зачем ты меня будишь? – злобно захныкал он.

Это была Микаэла, худенькая горничная с жизнерадостным нравом и невзрачным лицом, которая разбудила его, потому что к нему пришли. «Лючана!» – с радостной недоверчивостью подумал он. А когда за Микаэлой закрылась дверь, Лючана осталась с ним наедине – миловидная, крепкая, статная и вся вибрирующая от неистощимо пылкой энергии, хотя, как только Микаэла ушла, она сразу же замерла и нахмурилась, устремив на него сердитый взгляд. Этакая юная великанша в изящном зеленом платье, из-под которого виднелись могучие, словно колонны, но стройные ноги в белых летних сапожках на каблуках-рюмочках, великанша с огромной плоской сумкой из белой кожи в сильных руках – сумкой-то она и треснула его по роже, когда он выскочил из постели, чтобы ее облапить. Ошеломленно отшатнувшись, так что второй раз она его не достала, он в изумлении прижал ладонь к пылающей щеке.

– Свинья! – презрительно прошипела Лючана, и ее ноздри гневно затрепетали от свирепого негодования.

Гортанно, с обидным пренебрежением обругав его, она распахнула все три высоких окна, и душную комнату мигом освежил искристо солнечный, как бодрящий душ, вешний воздух. Она положила свою сумку на стул и принялась наводить порядок: собрала его разбросанную повсюду одежду, покидала нижнее белье, носки и носовые платки в один из пустых ящиков комода, а рубашки и брюки аккуратно повесила в платяной шкаф.

Йоссариан выскочил за дверь и ринулся в ванную. Он вымыл руки и почистил зубы, сполоснул физиономию и наскоро причесался. А прибежав обратно, увидел аккуратно убранную комнату и почти раздевшуюся Лючану. Она уже не хмурилась. Ее серьги лежали на комоде, а сама она, босая и в короткой розовой комбинации из искусственного шелка, подходила к кровати. На мгновение остановившись, Лючана хозяйственно огляделась, как бы проверяя, все ли убрано, потом откинула одеяло, юркнула в постель и уютно улеглась, похожая на дожидающуюся ласки кошку. С хрипловатым, словно мурлыканье, смешком она подозвала к себе Йоссариана молчаливым кивком головы.

– Ну вот, – нетерпеливо раскрывая ему объятия, прошептала она, – теперь ты можешь лечь со мной в постель.

Она быстренько наврала ему про одну-единственную ночь с женихом, которого вскоре убили, потому что он служил в итальянской армии, и эта ложь, как сразу же понял по ее неопытности Йоссариан, оказалась правдой…