Поправка-22

Все трое, войдя в комнату, на мгновение приостановились, а потом нерешительно и медленно, плечом к плечу и даже как бы в ногу, начали подступать похоронной шеренгой к койке. Приблизившись к ней вплотную, они молча уставились сверху вниз на Йоссариана. Настала надрывная, непереносимая тишина. Она мучительно длилась, и, чтобы хоть чем-нибудь ее нарушить, Йоссариан сдавленно кашлянул.

– Он жутко выглядит, – проговорил наконец старик.

– Ему худо, отец.

Старушка опустилась возле койки на стул и, будто от физической боли, стиснула на коленях заскорузлые, с венозными узлами пальцы.

– Джузеппе, – сказала она.

– Меня зовут Йоссариан, – сказал Йоссариан.

– Его зовут Йоссариан, мать. Ты узнаешь меня, Йоссариан? Я твой брат Джон. Ты ведь помнишь меня, Йоссариан?

– Конечно, помню, – сказал Йоссариан. – Ты мой брат Джон.

– Он узнал меня, отец! Он помнит, кто я такой. А это отец, Йоссариан. Поздоровайся с отцом.

– Здравствуй, отец, – сказал Йоссариан.

– Здравствуй, Джузеппе, – откликнулся отец.

– Его зовут Йоссариан, отец.

– Он жутко выглядит, – сказал отец. – На него страшно смотреть.

– Ему очень худо, отец. Доктор говорит, что он умирает.

– Мало ли кто чего говорит. Я сроду им, жуликам, не верил.

– Джузеппе! – в невыразимой муке сказала мать.

– Его зовут Йоссариан, мать. Она последнее время неважно соображает, что к чему. Ну а как тебя тут лечат, малыш? Взаправду хорошо?

– Взаправду хорошо, – эхом откликнулся Йоссариан.

– Вот и хорошо. Ты им не давай себя ущемлять. Ты здесь не хуже любого другого, даром что итальянец. У тебя тоже есть права.

Йоссариан сморгнул и закрыл глаза, чтобы не смотреть на своего брата Джона. Ему было нехорошо.

– Нет, вы посмотрите, как он жутко выглядит! – сказал отец.

– Джузеппе, – сказала мать.

– Его зовут Йоссариан, мать, – указал ей матрос. – Неужели трудно запомнить?

– Да мне все равно, – указал матросу Йоссариан. – Пусть называет меня Джузеппе.

– Джузеппе, – сказала она ему.

– Не унывай, Йоссариан, – сказал брат. – Все будет хорошо.

– Не унывай, мать, – сказал Йоссариан. – Все будет хорошо.

– А священник у тебя был? – осведомился брат.

– Был, – соврал Йоссариан, снова закрывая глаза.

– Это хорошо, – решил брат. – Пока ты получаешь все, что положено, жизнь катится как надо. А нам вот надо было аж из Нью-Йорка к тебе прикатить. Мы боялись, что не успеем.

– Чего не успеете?

– Увидеть тебя, пока ты не умер.

– А зачем вам это понадобилось?

– Чтоб ты не умер, пока нас нет.

– А зачем вам это понадобилось?

– У него начинается бред, – сказал брат. – Он повторяет одно и то же.

– Чудно это все, – сказал отец. – Я всегда называл его Джузеппе, а теперь он, оказывается, Йоссариан. Очень это все чудно.

– Подбодри его, мать, – предложил матери брат. – Скажи ему доброе слово.

– Джузеппе, – сказала мать.

– Это не Джузеппе, мать. Это Йоссариан. Мы же двадцать раз тебе говорили.

– А зачем вам это понадобилось? – опустив голову, печально сказала она. – Он ведь все равно умрет.

Из ее заплаканных глаз хлынули слезы, а руки, словно неподвижные темные мотыльки, застыли на коленях, хотя сама она, не вставая со стула, принялась горестно раскачиваться взад и вперед: Йоссариан боялся, что она начнет громко рыдать. Брат с отцом беззвучно заплакали. Йоссариан вдруг вспомнил, почему они плачут, и тоже расплакался. Врач, которого он раньше никогда не видел, вошел в палату и вежливо сказал посетителям, что пора уходить. Отец приосанился для последнего прощания.

– Джузеппе, – начал он.

– Йоссариан, – поправил его брат.

– Йоссариан, – сказал отец.

– Джузеппе, – поправил его Йоссариан.

– Скоро ты умрешь, – проговорил отец.

Йоссариан опять расплакался. Незнакомый врач пакостно посмотрел на него, и он взял себя в руки.

– Когда ты окажешься там, – с мрачной торжественностью и низко опустив голову сказал отец, – то передай, пожалуйста, кой-чего от меня. Передай, что неправильно людям умирать, когда они молодые. Неправильно, да и все тут. Передай, что если уж им обязательно нужно умирать, то пусть умирают, когда состарятся. Только передай прямо Самому. Сам-то этого, видать, не знает, потому что он милосердный, а все идет, как оно сейчас идет, уже давно, очень давно.

– И не давай там себя ущемлять, – посоветовал ему брат. – Потому что ты и на небе будешь не хуже любого другого, даром что итальянец.

– Оденься потеплее, – сказала мать, которая, видимо, понимала, что к чему.

Глава девятнадцатая

Полковник Кошкарт