Порядковый номер жертвы

– Мосгаза? – переспросил его Эдуард Константинович. Он налил себе еще, выпил, чуть помолчал… – А вы помните двадцатилетнего таджика, что весной пятнадцатого года повесился в камере первого СИЗО «Матросской Тишины» за пару недель до суда? На его счету было семь убийств. Он орудовал в Южном и Юго-Западном округах Москвы. Когда он звонил в квартиры, то представлялся работником Мосгаза, как тот, первый и настоящий маньяк-Мосгаз, орудовавший в первой половине шестидесятых. Как его звали-то, первого Мосгаза, – Полетаев задумался. – А-а! – хлопнул он себя по лбу. – Вспомнил: Владимир Ионесян. Он был расстрелян в январе шестьдесят четвертого в Бутырской тюрьме…

– Однако, память у вас, – с удивлением произнес Сергей Иванович, косясь на едва не ополовиненную бутылку водки. – И хватка прежняя… Не зря говорят, мастерство не пропьешь… Вы бы, Эдуард Константинович, заканчивали с пьянкой и возвращались бы в отдел…

– Зачем? – вскинул на Шамова взгляд бывший ведущий аналитик Следственного управления.

– Чтобы работать, – не очень убедительно промолвил Сергей Иванович.

– Работать ради работы? – Полетаев налил в чашку еще и залпом выпил. – А зачем это мне, скажите на милость? Цели-то никакой нет. Не только работать, жить не для чего…

Возможно, что в этом случае следовало бы подсказать какие-то подобающие слова, как-то успокоить, дать надежду, но психологом Шамов не являлся и слов подходящих просто не знал. А изрекать банальщину и прописные истины вроде того, что «время лечит» и «надо жить дальше», Сергей Иванович не хотел. И не видел в этом никакого толку. Человек должен сам осознать. А насчет времени, которое все лечит, – так это всего-то лишь утешительные слова. Ни хрена время не лечит! Оно только притупляет личностное отношение к произошедшему горю, и не более того, а боль так и будет сидеть глубоко внутри и, как запущенная болезнь, будет помалу подтачивать здоровье.

Поэтому Сергей Иванович немного помолчал и произнес то, что засело в его мозгу после упоминания Полетаева об этом таджике, имитировавшем одного из первых советских маньяков, которому следователи того времени дали прозвище Мосгаз:

– Думаете, в нашем случае действует тоже подражатель? – спросил Шамов.

– Именно так.

– Но первое и второе убийства разные. Во-первых, совершены они не в квартирах, во-вторых, по почерку совсем не похожи на почерк Ионесяна. Тот ведь рубил или резал. А этот убийца еще и душит жертвы, связывает их, засовывает в мешок, ставит на лбу цифры…

– Вы считаете, цифрами он обозначает очередность жертв? – спросил Полетаев.

– Да, – ответил Сергей Иванович.

– Значит, действует один человек, – твердо заключил Эдуард Константинович.

– Я тоже так думаю, – согласился с ним Шамов.

– И жертвы эти никак не связаны… – продолжал разговаривать скорее с самим собой Полетаев.

– Никак.

– А видимых мотивов нет…

– Нет, – ответил Шамов.

Бывший аналитик налил себе еще. И как-то резко захмелел. Алкаши хмелеют быстро.

– А ведь мотив есть. Д-должен быть. Только вы его не в-видите…

Язык бывшего аналитика стал заплетаться. Взгляд сделался затуманенным. После того как Полетаев еще раз приложился к чашке, он понес сущую нелепицу из набора слов, мало чем друг с другом связанных:

– Приготовьтесь, он хочет, чтобы о нем знали. О его всемогуществе. Поэтому не скрывает трупы… О-о, этот человек совсем не прост… Истина не в вине. Она в водке… Не бойтесь, будут еще разные убийства… Весь мир, вся вселенная против него… И он против всех! Водка лечит… Не дает сойти с ума… Он маньяк, это бесспорно. И он ненавидит всех! Он уверен, что его не оценили… Он одиночка. Он живет, как в стане врага… Лавировали, лавировали, да не вылавировали… Следующей жертвой будет женщина в красном… Нет, студентка. Возможно, две студентки. Да нет, скорее всего. Или женщина в красном платье или кофточке… Приготовьтесь, товарищи, это только начало…

Последняя фраза Полетаева напомнила Шамову недавний бред нездорового душой посетителя Аркадия Денисовича Шкаликова. Того самого, с продолговатой, как дыня, головой. Тот тоже пообещал, что труп, найденный в Москве-реке на Пушкинской набережной, – «это только начало». Решив для себя, что путного бывший аналитик больше ничего не скажет, Сергей Иванович скоренько с ним попрощался, оставил на столе, прижав пепельницей, пятисотенную купюру и ушел. Но чувства, что он посетил алкаша-аналитика напрасно, у него не было. Напротив, ему казалось, что разгадка всего происходящего лежит где-то совсем близко. Надо лишь исхитриться и ухватить ее за короткий хвостик. Ведь некоторые важные мысли и догадки похожи на головастиков. Юркие такие, с хвостиком, – так просто и не схватишь. Неужели не замечали?

Глава 9. «Акция» первая