Порог дома твоего

Василий Григорьевич, заждавшийся сына, порывисто шагнул ему навстречу:

— Поздравляю… Если, конечно, не шутишь, — добавил он, осторожничая.

Ему словно бы все еще не верилось, что давняя мечта его — подготовить себе на смену сына — наконец-то сбылась. К тому же как нельзя вовремя… Впрочем, от Валерия он все еще скрывал, что скоро уйдет в запас. Не спешил делиться этой новостью и сейчас.

— Шучу?.. — переспросил, ничего не подозревая, Валерий. — Да меня знаешь кто принимал? Сам полковник. Зачисляю, сказал, на должность контролера, сегодня же и приказ подпишу. А завтра выходи на службу.

— Куда же?

— К загранпоездам. Вот так! — Сын высвободился из объятий, чуть отступил и пристально посмотрел на отца. — А знаешь, с кем? — спросил, намереваясь сообщить еще что-то, пожалуй, не менее важное.

— С кем же? Я ведь всех, кого наставниками посылают, знаю.

— С тобой. Тоже полковник сказал. Походишь, говорит, для начала с отцом, он тут у нас ветеран из ветеранов. У кого же еще, как не у него, тебе стажироваться!

— Так уж больше и не у кого? — засомневался Василий Григорьевич и, гася свое внезапное смущение, с усердием потер лоб узловатыми, огрубевшими пальцами. Глубокие, уже довольно частые морщины над густыми бровями на мгновение разгладились, сразу сделав его лицо моложе. Не нравилось ему, когда его хвалили, а тем более выделяли среди других.

— Что-то я тебя не совсем понимаю, — сказал сын, и уголки его губ тронула улыбка. — Думал, обрадую, а ты вон что… Другого наставника мне подыскиваешь? Нашли бы, да только зачем? Лично меня твоя кандидатура больше устраивает.

— Ишь ты, — отец покачал головой, — устраивает… Видите ли, его устраивает… Ну, а я вроде бы не в счет… Ты сперва мнением старшего поинтересуйся. С этого конца начинай.

— Давай и с этого… — охотно согласился Валерий. — Результат все равно будет тот же. Ведь пограничный наряд штабом уже назначен. В каком составе? Самохваловых… Звучит? А?

— Звучит, — не без видимого удовольствия согласился Василий Григорьевич.

Он помолчал, ни на миг не отрывая от сына своих пристально всматривающихся глаз, и, привычно взяв его под руку, не спеша повел в глубь комнаты.

Они уселись за круглым, накрытым цветастой скатертью столом друг против друга, как частенько усаживались и прежде, когда было о чем поговорить. Не условливаясь заранее, оба ощутили в себе эту неотложную потребность в неторопливом, обстоятельном и, конечно же, откровенном разговоре, будто в дальнейшем без него не смогли бы и шагу ступить.

Первым собрался с мыслями отец.

— Сбылась, Валерка, мечта наша, сбылась, — он положил перед собой руки и, довольный, потер ладонью о ладонь. — Как давно задумано было, сколько воды с той поры утекло, а вот, поди ж ты, пришел этот час. — Завтра — в наряд. На охрану границы — вместе. Ты понимаешь, что это значит для меня? Сколько таких нарядов было за всю жизнь, но еще ни одного — с тобой. И на равных.

— О нет, не на равных, — запротестовал Валерий смеясь. — На службе так не бывает. И потом — не могу же я приравнивать себя к тебе. Ты и отец, и мой начальник. По всем статьям тебе быть старшим. Ну а меня и скромная роль подчиненного вполне устраивает. Надеюсь, излишне строг не будешь?

— На что намекаешь? — улыбнулся отец. — Уж не рассчитываешь ли на поблажки?

— А то как же… Рассчитываю. По-родственному…

— По-родственному? — подхватил Василий Григорьевич. — Давай, не возражаю. Только строгости будет еще больше. Ты это учти.

— Уже учел, я того и желаю, — не растерялся Валерий. — Ничьи поблажки мне не нужны, особенно на первых порах. Кроме того, я очень хорошо тебя знаю, гладить по головке не умеешь… Так что у нас все будет только по уставу, даже обращения друг к другу… Слушаюсь, товарищ прапорщик! Так точно, товарищ прапорщик! — чеканил Валерий.

— Ну, смотри.

— А что смотреть? Ведь и я кое-что уже повидал. Свою срочную где служил? На линейной заставе. Как-никак — две зимы и два лета. Чему-нибудь да научился. Правда, тут граница совсем другая, вроде бы даже как и не граница. Ни двухцветных, красно-зеленых столбов, ни контрольно-следовых полос, ни троп дозорных… Невидимка какая-то.

— Ничего, увидишь и ее, эту невидимку… Не глазами, так сердцем. Прикатит автобус с интуристами, поднимешься в его салон, вот тебе и граница. Или, скажем, международный экспресс примчится. Спальные вагоны прямого сообщения… Ступил в тамбур — и тоже граница.