Портрет чудовища

– И какие же мотивы ты можешь предположить? Зачем, по-твоему, этому парню понадобилось зверски убивать двух женщин и похищать Барбару?! – ехидно поинтересовалась Дана.

– А вот… например… – Первый раз в жизни Лола не знала, что сказать.

То, что поведал Луиджи, было настолько невероятным, что ошеломленные его рассказом полицейские находились в полном недоумении и озабоченности. Несмотря на трагический ужас рассказанного, поверить парню можно было только в одной части его истории, в остальном даже видавшие виды полицейские были шокированы преподнесенными им невообразимыми подробностями.

– Надо очную ставку делать, – твердо произнес начальник, – другого выхода не вижу. Жаль, что сейчас на допросе психолог не присутствовала, глядишь, и подкинула бы какую идею.

Все нужные распоряжения были отданы, и теперь оставалось только ждать. Даже Коррадо не мог справиться с накрывшей его тревогой и не отходил от окна в предчувствии самого нехорошего. Напряжение достигло наивысшей точки, когда в участок привезли Барбару. Он видел, как из машины выпрыгнули журналисты, которые, оказывается, еще никуда не уезжали, как рванули навстречу Джесике и Монике, которые привезли Барбару, и как те ловко отодвинули папарацци и быстро завели девушку в участок.

Слава тебе господи, что не стали разговоры городить с журналистами, видимо, поняли серьезность момента, подумал начальник.

Барбаре специально не сказали, зачем ее вызвали в полицию, чтобы не терять момент неожиданности, так как было решено как бы невзначай показать ей Луиджи.

Коррадо знал, что сейчас из дальней комнаты навстречу девушке должны вывести парня.

«Хоть бы не перепутали ничего и сделали как договорились», – он открыл дверь своего кабинета.

Со стороны входа по коридору неуверенно шла Барбара с сопровождающими, одновременно в другом конце появился Луиджи с охранником.

Увидев парня, Барбара замерла на секунду и вдруг бросилась к Монике, как будто ища защиты.

– Это он, он! Я же говорила вам уже! – Она забилась в истерике в руках психолога.

– Тихо! Тихо! – приговаривала Моника, обнимая девушку.

– Барбара, ну зачем ты так?! Я им все рассказал! – Луиджи шагнул навстречу. – И что значит «он», когда ты сама…

Его фразу заглушил вой Барбары, трясущейся в исступлении. Голова ее дернулась, открытый рот ловил воздух, тело обмякло. Ее вовремя подхватили психолог и Джесика.

После кутерьмы с упавшей в обморок Барбарой и криками Луиджи, который тоже впал в нервное состояние, Коррадо остался один с психологом.

– После того, что вы сейчас видели, и с учетом всей информации, которую получили, что вы, как профессионал, можете сказать по этому поводу? – Коррадо наконец задал психологу вопрос, который давно прожигал его душу.

– Да, бывают такие случаи, и они описаны в специальной литературе, – проговорила Моника. – Конечно, здесь еще многое предстоит выяснить, но что-то подобное я уже начала подозревать.

– А я вот до сих пор как-то не могу смириться и поверить… И боюсь, что здесь даже криминалисты не помогут. Получается, что ее слово против слова Луиджи.

Глава 26

Наверное, Барбара когда-то любила свою мать и, зная, что не сможет без той прожить, подчинялась ей во всем. И именно это вечное состояние подчинения постепенно вызывало в девушке такое неприятие родительницы, что с годами оно превратилось в лютую ненависть.

С тех самых пор, как она себя помнила, ей не разрешалось иметь не только своего мнения, но и желаний. Все и всегда решала Пальмира.

А как нравилось матери выслушивать соболезнования своей нелегкой доле одинокой матери с больным ребенком! Как менялись ее выражение лица и даже походка, когда кто-то произносил вслед «страдалица, бедная женщина!» С каким обожанием смотрела она на врачей и как вовремя умела поддакнуть. И ведь даже о болезнях дочери врачам рассказывала только Пальмира, даже здесь девочка не имела права голоса.

Они часто переезжали из одного города в другой, и очередной новый врач, становившийся их семейным доктором, уже не задумывался над диагнозами, а принимал их на веру. А различных болезней у Барбары было ох как много!

Пальмиру часто приглашали на конференции или встречи различных медицинских фондов, где ее представляли как эталон терпеливой и сильной матери. И они стали известными, в определенных кругах, личностями!

Очень быстро Барбара поняла, что эта чрезмерная забота большей частью показная, но подыгрывала матери, не имея сил на сопротивление.

Пальмира обожала показываться на людях с дочерью, которую везла в инвалидной коляске. Она периодически то поправляла съехавшее одеяло, которым в любое время года укрывала ноги девочки, то подушечку под затылком, а иногда вытирала нос Барбаре, хотя, как правило, он был сухим и не требовал никакого вмешательства. Вот этот последний жест девочка ненавидела больше всего и иногда пыталась отвести руку матери.