Портрет Ласточки

«Чёртовы правила… чёртовы законы… Мы взращены для войны, но с кем?.. Акадари живут в мире долгих триста лет, лишь одна война с Вайндуолом посреди земель мёртвых каких-то двести лет назад… обе стороны не добились ничего…

Мы воюем сами с собой… Вот для чего нужны правила… Вот почему тёмные искусства запрещены… Это нужно менять… но как?..

Любимая дочь… ты должна знать, насколько мы с матерью любим тебя… Ты станешь великой волшебницей… Академия Светлозвёздного Посоха лучше… чем неумёхи из университета Равновесия… или нелюди из стен Белого Пергамента…

За что мы расстаёмся с ними… за что мы теряем власть… за что разум покидает нас… за что величие уступает пустоте… мелкие в своих делишках… большие в своих телах… тёмная магия струится по венам… больше не человек… нежели не я… то другой…

Столько костей со всей округи… у стольких нет мяса… зубы ломаются… когда пытаешься выгрызть костный мозг… нельзя… в книгах говорилось, что ритуал нужно проводить по-другому… но пока я жив, нужно что-то есть… нужно кормить жену… она всегда голодна… как раньше голодала дочь… теперь не голодает… кто перестанет голодать следующим: ты, любимая жена, или я?..»

* * *

Испытывая отвращение к расчеловечиванию дикаря, Ласточка с трудом добралась до его последних мыслей. Её взору предстала волна чар, пущенная из посоха в сторону летящей птицы. С первой попытки одичалый волшебник поймал ласточку в сеть и притянул к себе, однако сразу же понял, понюхав, что она несъедобна. Поэтому он спрятал её под каким-то валуном во внутреннем дворе прямо в сети, а затем уже услышал о чужаках, которых и приготовился встречать.

— Овроллия, прекращай! — воспротивился Хольбериц. — Отойди от него!

— Сначала птица! — опомнилась от чтения чар она. — Держите его!

— Кирицас, вот так, пей, это болеутоляющее! — проговорил один из юстициаров, держа командира и пытаясь влить ему в рот содержимое какой-то колбы. Остальные изо всех боролись с одичалым, но тот, несмотря на худощавое телосложение, был необычайно крепок и силён.

Девушка выбралась наружу, создала ещё несколько волшебных сфер и попыталась найти валуны из мыслей дикаря. Ориентируясь на свежие следы, она ругала себя за то, что так и не научилась отличать их, хотя когда-то из интереса прочла несколько книг о работе профессиональных ищеек.

В доме всё ещё шла возня, крики не стихали, за спиной девушки раздался полный ненависти голос магистра:

— Прекрати! Нет твоей птицы! Потом снова вызовешь!

Она не слышала его, бегая от стены к стене и нервно озираясь. Удалось найти посох дикаря, но не следы ласточки. Камни на пути девушки выворачивались со своих мест, дошло до того, что ей пришлось осматривать пространство под остатками стен и башен, хотя в памяти отпечатался светлый, а не тёмный тон того камня. Тщетно. Овроллия в бессилии, испытывая безысходность, прочитала про себя заклятье обнаружения жизни и, оглядевшись, не поверила увиденному. Недалеко от дома, откуда всё ещё раздавались звуки борьбы, чудо-зрение распознало что-то небольшое. А что-то, ещё большее, показалось на одном из балконов донжона.

Когда чародейка подняла вожделенный валун и начала разматывать сеть вокруг ласточки, за её спиной раздался нечеловеческий свист. Она обернулась с птицей в руках и в свете сферы увидела, как Хольберица кромсает дикая женщина в обносках. Бросив посох старика и приготовившись прочесть заклятье, Ови подбежала к дерущимся и разрядила ладонь в голову дикарки. Вокруг головы, на которой девушка заметила знакомые зелёные глаза, обмотался змеёй удушающий магический узел. В ответ она получила из ладони одичалой разряд неизвестных чар, от которых, казалось, её внутренние органы поменялись местами. Ласточка, оправившись от воздействия сети, бросилась на зеленоглазую и попыталась выклевать ей глаза. Той хватало сил и попытаться разорвать нироузел, и отодрать от птицы, намертво вцепившейся в взъерошенные волосы, несколько перьев.

Овроллия пустила в дикарку ещё несколько нироузлов и не без труда вырвала своего фамильяра из когтистой руки. Пока безумная женщина вертелась на земле, пытаясь вырваться из чародейских оков, девушка подняла посох, взяла Хольберица под руку и потащила его к выходу. Проходя мимо дома, она рявкнула в дверной проём, чтобы юстициары спасались.

Едва магистр обессилел, и Ови завалилась на землю вместе с ним, на помощь прибежали юстициары. Один из них крикнул на бегу:

— Их не берут ударные чары! Сопротивляемость к ледяной и воздушной магии высокая, бежим!

Молодая чародейка, пряча под запахом мантии ласточку, ковыляла без сил, и только два держащих её юстициара, одним из которых был командир, смогли вынести её наружу. Илес и оставшийся страж помогли остальным усадить раненых в лошадей, и именно сейчас Ови поняла, что безумная женщина вызвала у неё внутреннее кровотечение. Девушка призналась в этом магистру Хольберицу, которого буквально примотали к седлу, и он, нашёптывая про себя что-то нечленораздельное, направил свой жезл в её сторону.