Портрет обнаженной

– Быстрее! – потребовал я. – У Каретиной ты никого не стеснялась, а тут решила нам свою порядочность продемонстрировать?

Чистякова поджала губы, с ненавистью посмотрела на меня, собралась с духом и сказала:

– После того, как Луиза дала знак, я увела Долженко в ее комнату.

– Веди! – велел я.

Долженко и Чистякова прошли в комнату Луизы и, не зная, что делать дальше, встали около стопки матов.

– Дальше, друзья мои, дальше! – потребовал я. – Реконструкция требует действия! Не заставляйте нас ждать.

Чистякова легла на маты, Долженко – следом за ней. Совершенно сбитый с толку, он поднял голову и спросил:

– А теперь-то что делать?

Участники реконструкции и сотрудники милиции заулыбались. Я не дал развиться веселью.

– Раздевать Чистякову не надо. Лежите на матах, отдыхайте, а мы продолжим. Кто следующий?

– Я, – поднял руку брат Елены. – После них я, в первый и единственный раз, вышел из зала. Где здесь туалет?

Чистяков прошел в «туалет», встал, скрестив руки на груди.

– В дверь раздался звонок, – вступила в действие Кутикова.

– Вначале я ушла на кухню, – напомнила Шершнева и вышла из «зала».

– Итак, звонок! – объявил я.

– Бам, бам, бам! – отозвался от входа в «квартиру» Горбунов.

– «Луиза», иди открывай дверь, – подтолкнула хозяйку квартиры Лапшина. – Мы за столом остались, а Луиза вышла.

Марина подошла к «входу» в «квартиру» и остановилась. Горбунов распахнул дверь в спортзал, выпустил Лисогора.

– Привет! – сказал Марине-Луизе подросток. – Ты прощения попросить не хочешь? Твой же кореш меня грязью обрызгал.

– Да пошел ты! – огрызнулась Марина и изобразила, что захлопнула дверь.

– Я – все? – спросил, обращаясь ко мне, Лисогор.

– Ты свободен, – подтвердил я. – Возвращайся в школу.

– Меня назад на машине не подбросят? Сюда-то с ветерком довезли…

– Этих слов в реконструкции нет! – оборвал я Лисогора на полуслове. – Назад на автобусе доедешь. Иван, дай парню шесть копеек, чтобы зайцем не ехал.

Лисогор, к удивлению всех собравшихся, дождался, пока Горбунов найдет мелочь, и только после этого покинул спортзал.

«Вот шкет! – весело подумал я. – Я презерватив из его роли выкинул, а он решил по полной программе оттянуться, в школу на милицейском автомобиле с мигалкой приехать. Ничего, пусть привыкает к реалиям жизни. У нас всегда так: в милицию – на машине, из милиции – пешком».

– Теперь мне можно? – подал голос из «туалета» Чистяков.

– Пожалуйста! – согласился я.

– Я вышел из туалета, сполоснул руки в ванной и пошел в зал. Навстречу мне попалась Лапшина. В зале я сел у мебельной стенки и стал рассматривать видеокассеты.

– Моя очередь! – поднял руку Веселов. – Я после прихода Чистякова пошел на кухню покурить.

– Перемещаемся согласно купленным билетам! – объявил я.

Марина, Шершнева и Лапшина встали в квадрате, обозначавшем кухню. Веселов, повторяя свой маршрут 7 ноября, зашел в «туалет», постоял и робко спросил:

– В настоящий туалет сходить нельзя?

– Потерпи немного. Закончим первый акт реконструкции, я дам время отдохнуть.

Я прошел в «зал», осмотрел участников реконструкции сквозь невидимые стены.

– Ну что же, продолжим! – объявил я. – Кто у нас следующий?

– Я, – подняла руку Кутикова. – После того, как в зале остались только я и Чистяков, я впрыснула в бокал Луизе сильнодействующее снотворное.

– Ох! – одновременно выдохнули Веселов и Лапшина.

– Обалдеть! – прокомментировал с лежанки Долженко.

– Очень интересный момент, – подбодрил я Кутикову. – Зачем ты это сделала?

– Я хотела усыпить Каретину, дождаться ухода гостей и найти свою фотографию… Про фото рассказывать? – Я кивнул в знак согласия. – В прошлом году Каретина обманом заставила меня раздеться в студии Осмоловского. Пока я стояла обнаженная, Осмоловский меня тайно сфотографировал. Фотография попала в руки Луизы, и она стала шантажировать меня. Говорила, что если я не соглашусь позировать обнаженной, то она размножит это фото и раздаст нашим общим знакомым.

– У Луизы Каретиной большая квартира. Где же ты собиралась найти фотографию?

– Луиза спала бы до глубокой ночи. За это время я обыскала бы всю квартиру, перетрясла бы все книги, под каждую стопку постельного белья заглянула бы.

– Где ты взяла снотворное?

– У меня болела бабушка. Врач выписал ей сильнодействующее средство. Я украла одну ампулу, набрала ее содержимое в шприц, закрыла колпачком и в носке принесла к Каретиной. После того, как впрыснула снотворное в бокал Луизе, я бросила использованный шприц под диван, на котором сидела.

– Я ничего не слышал и не видел, – не дожидаясь напоминания, сказал Чистяков.

По моему знаку эксперт-криминалист принес поднос, на котором было несколько шприцев различной толщины и длины.

– Покажи, какой шприц был у тебя, – велел я.

Кутикова уверенно взяла тонкий шприц, протянула мне. Я повернулся к Горбунову.

– Иван, покажи наш шприц! – попросил я.

Горбунов подал мне точно такой же шприц – тонкий, пластмассовый.

– Итак, Кутикова не врет! – объявил я. – Шприцы, как вы можете видеть, совершенно одинаковые.

– Это вы под диваном нашли? – растерянно спросила Шершнева.

Я сделал вид, что не обратил внимания на ее вопрос.