Портрет обнаженной

– Можно, я взгляну? – попросил Чистяков.

Он встал, взял шприцы в руки, сравнил их длину.

– Абсолютно одинаковые, – подтвердил будущий медик.

– Кутикова, что было дальше? – обратился я к Светлане.

– Я бросила шприц под диван, выпрямилась и в отражении стенки увидела тень человека, который наблюдал за мной из коридора.

– Офигеть! – высказал общее мнение Чистяков.

– Кто был этот человек? – требовательно спросил я. – Ты его рассмотрела?

Кутикова выдержала паузу, во время которой у убийцы должно было замереть сердце от страха:

– Я не заметила, кто это был. Я даже не могу сказать, мужчина это был или женщина.

Участники реконструкции, как по команде, облегченно выдохнули.

«Градус напряжения растет!» – с удовлетворением отметил я.

Я в задумчивости прошелся по залу. Размышляя над словами Кутиковой, посмотрел на потолок и увидел на нем решение проблемы.

– Давайте вместе решим, кто бы это мог быть, – предложил я.

– Я в зале был, – тут же отозвался Чистяков.

– Мы тут, за стеной… лежим, – подал голос Долженко.

– Кто у нас остается? – спросил я. – Марина-Луиза отпадает. Она бы наверняка потребовала от Кутиковой объяснений… Лапшина, ты ничего не хочешь нам сказать?

– Я одна из кухни не выходила! – возмутилась Лапшина.

– А кто выходил?

В спортзале повисла тишина. Участники реконструкции на кухне стали с подозрением посматривать друг на друга, но припомнить, кто из них первым вышел в зал, они не смогли.

– Перерыв пять минут! – объявил я. – Юноши идут в туалет с Горбуновым, девушки – с Мариной. По пути никому не переговариваться, ход реконструкции не обсуждать.

– Нам тоже можно идти? – спросил все еще лежащий на матах Долженко.

– Если вы закончили, тогда конечно, – разрешил я.

Елена Чистякова вскочила с «кровати», одернула блузку, вышла из «комнаты», посмотрела на меня, повернулась к Долженко и сказала, не скрывая презрения:

– Ну и сволочь же ты! Закончим в клоунов играть, ко мне больше близко не подходи – глаза выцарапаю.

28

Во время перерыва следователь спросил:

– Как вам удалось изъять шприц у Каретиной? Я с этой сволочью пять минут не могу спокойно поговорить, а вы у нее обыск сделали?

– Какой обыск? – удивился я. – Ты это о чем? О шприце? Кто сказал, что он из квартиры Каретиной?

– Как же так? Ты же сам только что…

– Погоди! – перебил я Меринова. – Я сказал, что у меня есть точно такой же шприц, как тот, на который указала Кутикова. Я ни слова не сказал, где его взял. Про диван – это вы уже сами додумали.

– Так и было, – подтвердил криминалист. – Я еще подумал: «Девчонка спросила, а Андрей, вместо того чтобы эффектно подтвердить ее предположение, вообще отвечать не стал».

– Жульничество какое-то, – недовольно пробурчал следователь. – Мне как эту путаницу в протокол заносить, не подскажешь?

– Из нескольких шприцев Кутикова уверенно выбрала шприц под номером «три». Этот шприц куплен для реконструкции в аптеке и должен фигурировать как вещественное доказательство, а про мой шприц ничего указывать не надо.

Следователь спрятал в папку исписанный лист протокола следственного действия, быстро заполнил новый, подозвал понятых – парня и девушку, студентов юридического факультета нашего университета. Они, не читая, поставили подписи и отошли в сторону. Для студентов моя реконструкция была увлекательным спектаклем, и они жаждали продолжения. Ради такого действия студенты подписали бы любой протокол, даже написанный на китайском языке, иероглифами сверху вниз, в столбик.

Вторую часть реконструкции начали вновь в «зале». «Гости» и «хозяйка» расселись на табуретах вокруг мата, по моей команде «выпили».

– Марина, как ты себя чувствуешь? – спросил я.

– Засыпаю, – ответила девушка. – Глаза слипаются, не могу больше за столом сидеть.

Шершнева встала, подошла к «хозяйке»:

– Пошли, Лу, полежишь немного.

Наша сотрудница и Шершнева прошли в «спальню», где Марина легла на маты. Валя вернулась в «зал».

– Света, какая же ты дрянь! – бросила она, проходя мимо Кутиковой.

– Сама не лучше, – огрызнулась Света.

– Стоп! – скомандовал я. – У вас еще будет время обменяться мнениями. Что у нас дальше?

– Я и Веселов пошли поговорить в комнату Луизы, – подала голос Лапшина.

– Идите, – разрешил я.

– Да ничего такого там не было, – пресекла возможные намеки Татьяна. – Мы зашли, поговорили и вышли.

Лапшина и Веселов встали около стопки матов. Татьяна с надеждой посмотрела на меня. Она, как ни странно, искала у меня поддержки. В ее взгляде я прочитал: «Пожалуйста, не надо меня позорить. Вы же с моим дядей в одном коллективе работаете».

– Веселов! «Тумбочка» ждет! – напомнил я.

– В комнате Луизы Лапшина предложила обворовать Каретину, – словно спохватившись, начал оправдываться Веселов. – Я отказался, тогда она сама полезла в тумбочку.

– Он врет! – взвизгнула Татьяна. – Никуда я не залазила!

– Стоп! – потребовал я. – Отойдите друг от друга на пару шагов, а то, не ровен час, подеретесь. Кричать во время реконструкции не надо. Правду мы выясним другим способом.

Горбунов принес мне заключение судебно-дактилоскопической экспертизы. Я зачитал резолютивную часть: