Поседевшая юность

Автобус часто останавливался. Двух патрулей ссаживал, двоих, отдежуривших, забирал. Денис попытался заговорить со своими конвоирами. Не ответили. Разговаривали бойцы мало. Изредка слышались отрывистые фразы:

— Прет, сволочь!

— Вот-вот Клин того…

— Товарищ Сталин, сказал: «Из Москвы ни шагу».

— Это конечно…

Пересекли трамвайную линию перед самым трамваем. Денис увидел, что впереди вагона шла женщина в фуфайке и светила обычным керосиновым фонарем под синим абажуром.

— Это что? — не утерпел Денис и толкнул патрульного в бок.

— Чего «что»? — не понял тот.

— Да вот… с фонарем?

— Светомаскировка. На перекрестках кондуктор светит, а вожатый звонит, чтоб слышали.

— А кого ж на них по ночам-то развозят?

— Не «кого», а «что». Грузы всякие. Люди пить — есть хотят? Москва — эва какая! Соображать надо. Помалкивай.

Машина остановилась, шофер, обернувшись, объявил:

— Никитские ворота. Вытряхивайтесь.

Выпрыгнув из автобуса, Денис стал озираться.

— А где же они, Никитинские ворота?

Оба патрульных рассмеялись. Один из них сказал:

— Эх, деревня! Никитинские… Лет триста, а может и четыреста назад были и ворота. Да сплыли. Направо нам? — спросил он у товарища. — Двенадцатый дом должен быть на правой стороне. — И Денису: — Не знаешь парень, счет не от Садового кольца идет?

— А что за кольцо?

— На уши таким лопухам вешают, — рассердился патрульный и велел товарищу поискать номер дома.

Лучик карманного фонаря, пошарив по грязно-серой стене, осветил цифру «2», а ниже, в полукружье было написано: «М. Бронная».

— Точно, отсюда счет. Ходи вот тут из-за всякого…

Шаги кованых сапог да стук его собственных солдатских ботинок с сыромятными шнурками раздавались гулко, грозно.

— Вот этот, кажись. Шестой, по этой стороне.

Лучик опять начал шарить по стене. Над аркой разыскали номер двенадцатый. Спросили номер квартиры. Денис назвал.

— Стой! — грозно окрикнул их женский голос во х дворе, — Кто такие?

— Патрули.

В лицо ударил свет. Один из бойцов сорвал с плеча винтовку.

— Убрать свет!

— Так я что? — испуганно отозвалась женщина. — Мне приказано, я охраняю.

Она проводила патрулей к нужному подъезду, суетливо открыла дверь.

— Поднимайтесь на третий этаж. Первая дверь налево.

Нажали на кнопку у нужной двери. Ни звука. Пришлось стучать.

— Кого там черти носят? — послышался за дверью не то мужской, не то женский голос. Приоткрылась дверь, но только на длину цепочки.

— Новикова здесь живет?

— Я и есть Новикова.

Денис радостно вскрикнул:

— Это я, тетя Оля!

— Господи! — звякнула цепочкой тетка и, рывком притянув к себе Дениса, обняла его. — С ума спятил дурачок. Куда тебя занесло-то? Вон немцы под боком. Патрульные переглянулись. Один сказал:

— Нам бы удостовереньице какое-нибудь, что вы Новикова.

— Паспорт в домоуправлении, а заводской пропуск — вот он. Похожа?

— Сойдет.

Закрыв дверь за бойцами, тетка заговорила грозным голосом:

— А ну, рассказывай, дуралей, зачем черти принесли? Фашисты проклятые к Кунцеву подбираются, а он в поездах раскатывает. И как тебя не разбомбило? Мать-то хоть знает где ты?

Пришлось рассказать всю правду.

Только на рассвете Денис улегся в постель. Тетя Оля стала собираться на завод.

2

Когда Денис поднялся, будильник показывал двенадцать.

Огляделся. На столе под листом газеты угадывались миски или тарелки. Приподнял газету и подивился теткиному хлебосольству: тут и пирог с картошкой, и котлеты, и шматок сала, и брынза. На видном месте лежала записка.

«Не смей шагу безминя делать, — читал Денис малограмотные строки. — Учти задержат и посадют. Приду все решим попорядку. Если надвор тоисть туалет захотишь под кроватей горшок. Потибе каталашка плачит вот и сиди меня дожидаючи. А ешь скольки втибе влезит. Приду часов впять а может пораньше. Лучше спи. Ешь и спи. Все. Тетка».

— Ничего себе программа, — опешил Денис.

Подошел к двери, дернул — она была заперта. Наклонился к замочной скважине и увидел кончик ключа. Во дает тетка!

— Не квартира, а замок Иф!

Распахнул окно и, убедившись, что до водосточной трубы не добраться, закрыл опять. Решил сперва позавтракать, а потом уж заняться самоосвобождением. Поев, нашел в теткином шкафчике небольшие ножницы с загнутыми концами. Пришлось изрядно повозиться прежде, чем сумел ножницами повернуть ключ на два оборота. Наконец — свободен! Теперь в ближайший райком комсомола. Винтовку ему, конечно, никто не даст, а вот получить лопату и поехать на оборонительные работы — это реально. Тетка говорила — даже женщин отправляют.

Оглядел себя в зеркало. Угрюмый взгляд, волосы всклокочены. Одежда неказиста — штаны помяты, ботинки грязные… В углу под вешалкой нашел коробку с ваксой и обувную щетку, почистил ботинки. Влажной тряпкой протер козырек поношенной военной фуражки. Эту фуражку еще года два назад подарил отец.

Выйдя на улицу, повернул налево к Никитским воротам. На углу спросил встретившуюся ему девушку, по виду ровесницу, как пройти в райком.

— А зачем он вам?

Девушка щурилась от прямых лучей солнца, с любопытством разглядывая парня в помятой одежде. Зябко подергивала плечами, стараясь зарыться подбородком в меховой воротник куртки.