Поселение

- Настоящий.

- А докуда он? До Москвы? - мне, четырехлетнему, Москва - предел вообразимой удаленности.

- До Москвы.

Сам знал, чувствовал, что так, но со взрослым авторитетом - надежнее.

Захватывающая соединенность - посредством однородной стихии - с краем света.

Если и дальше - все лес да лес - то считай, что уже в Москве. Горжусь собой.

Большой путешественник.

А к тридцати - и внутри себя так научился: чуть в духе - считай, что в Боге, благодать! Только папы нет уже, чтоб поддакнуть авторитетно. Хорошо католикам - не сиротеют.

Выскакиваем из ледяной Серебрянки по двое. Пока один одевается - другой лапником машет вокруг - иначе слепни, шершни вмиг растерзают: тучами на мокрое. Есть еще такие - с хитиновой шпагой сзади, длиннее себя. Мы-то думали - жало, но знаток разъяснил: яйцеклад, чтоб шкуру коровью прошибать. Причем взрослая корова выдерживает операцию, а телки от боли - аж с копыт долой. Ужасы какие. Чего только природа не выдумает ради яиц этих.

Возвращаемся на магистральную, стало быть. О - Виталя катит из Вишерогорска.

- Ленчик, садись!

До дома с километр всего, но почему не прокатиться, тем более давно не виделись, не базарили с Виталиком - разметала судьба.

- Тебе от Сереги привет, встретил его сегодня.

- Спасибо. Как он, устроился на работу?

- Да в гараже у них.

- А Римка? Всё на заправке?

- Нет, в конторе теперь. На заправке обе новые.

- Почему обе? А Эля?

- Так Эля повесилась. Ты не в курсе, что ли?

- Нет, откуда. Давно?

- Дней пять. Уже схоронили.

- А чего она?

- Та-а... Разное базарят.

- Римка-то должна знать.

- Должна. Да какая разница.

В общем, интерес, конечно, чисто академический. Но все-таки - не каждый день молодая девка в петлю, это же не наш брат, сильный пол, неврастеники.

Наверное, с неделю я осколки собирал, чтобы составить картинку. Ничего потрясающего в результате, можно было и не корпеть. Оказывается, Макокин, сердцеед лихоусый, отрекся от авторства, не поверил то есть, что Элька именно от него забеременела. И, с одной стороны, безусловно - гарантий никаких, уж больно продуваемо Элькино рабочее место, на семи ветрах. Но, с другой стороны, я еще с гаражных времен знаю: наши водилы, во всяком случае, там не паслись. Из непростых ситуация, тяжело пришлось Андреичу. А может, он заранее решил:

обернется ответственностью - брэк, как в море корабли. Ментовская душа - потемки. За одно ручаюсь: потухшего взора, обвисших усов - не было после Элькиной смерти, как раньше похохатывал баритонально, так и продолжал.

Нет, с Макокиным все ясно более-менее. Но вот Эля... Вешайся, на здоровье - но роди сначала, вырасти спиногрыза - зачем за него решать. Какой-то здесь недогляд у природы. Баба на сносях должна Лейбницем проникаться: все к лучшему в этом лучшем из миров. Безоговорочно. Пессимизм по нашей части, по мужской. И то для вольных только (то есть худшей половины). Зэкам упадничество претит. Даже опустить могут декадента.

Впрочем, я не сужу, может, ты и права, Эля: ну его к дьяволу, этот мир. Хватит плодиться и размножаться. Ишь какой хитрый: заповедь дал, а с алиментами сами, мол, разбирайтесь. О рогохвостах - и то больше заботы.

XXXII

Два раза в жизни я испытал чувство оцепенелой безнадежности. То есть когда вот он - конец, а тебе уже все равно: то ли нет сил рыпнуться, то ли чувствуешь - бесполезно. Оба раза на поселке, конечно. Здесь-то где же? Даже, помню, в 91-м, на баррикадах, мясом против железа (как предполагалось) - только весело было, азартно.

А вот когда елка тридцатиметровая на меня падала - это проняло. Гарик однажды учил, как определить: пришлепнет тебя хлыстом или нет. Становишься спиной к дереву, смотришь себе между ног - если макушку видно порядок, можно не отбегать. Действительно, безошибочный способ. Но целый день жопу кверху не будешь задирать - смешно да и некогда. Лучше всего просто не лезть на делянку, но квело же в будке, хочется кровь разогнать. И вот - то к вальщику пойдешь, то к трактористу. К сучкорубам нет, этим не поднимая головы махать приходится, мои праздные упражнения их только бесить будут. Ну, и подвернулся-таки под елку, Геша их быстро чикает.

Два эти измерения: горизонталь и вертикаль - как-то не соотносимы, на земле все короче оказывается - оптический обман. Но, стоя под падающим деревом, этого не успеваешь сообразить. Говорят, в последний миг жизни вспоминаешь ее всю - не подтвердилось, было только безразличие - от бессилия: убьет так убьет.

И такое же точно - когда от медведя убегал. Они, медведи, в это лето обнаглели небывало - старожилы не припоминали подобного. На северном Урале две породы:

крупные и помельче, муравейники - думаю, просто недоросли. (Очаровательный этот анекдот: гризли? - нет, душили.) Насчет борьбы так и не выяснил, но ни те, ни другие - не людоеды. Но это пусть зоологов утешает. Когда медведь целый час вокруг заглохшего погрузчика ходил, Гриша Гайнуллин даже на помощь звать боялся.