Послание из прошлого. Зарница

Пиво, конечно же, пока никто из них особо не пил и даже не пробовал, но Сева точно знал его вкус. По выходным отец отправлял его с трёхлитровой банкой к бочке за гастрономом. Детям вообще-то пиво не продавали, но продавщица знала дядю Петю, поэтому с радостью брала мятый рубль и пятьдесят копеек, оставляя сдачу себе и отдавая Севе полный баллон холодного пенистого напитка, который Сева незаметно отпивал (чтобы не текло!). И поэтому, когда он подходил к дому, настроение улучшалось, он чувствовал себя куда раскованнее, говорил громче и вообще ощущал себя так, будто бы стал другим человеком — вот прямо как Митяев сейчас.

Продираясь по едва различимой лесной тропке сквозь колючие заросли сухого кустарника, они медленно направились к темнеющему дому.

— Да нет их там, — бросил Валик Лукьянов, шедший позади всех. — Их же сколько всего? Шесть или семь, мы бы услышали, наверняка. — Тихо… Кажется, кто-то едет…

Группа остановилась.

Прошкин повернул голову, но определить точно направление звука было очень трудно — он доносился то с одной стороны, а в следующую секунду уже совершенно с другой.

— Это с дороги, по которой мы ехали на автобусе, — сказал он.

Кажется, ему никто особо не поверил. Ребята медленно, чуть ли не по полшага, двинулись вперед.

Когда перед ними расступилась поляна, тропинка оборвалась и вместо нее возникла чуть заметная дорожка — колея, поросшая редкой травой. Дом, или что от него осталось, располагался задом к лесу. Он был окружен развалившейся оградой, — черные, потемневшие от дождей и времени столбики торчали местами из земли как гнилые зубы, а на них висели обрывки изгороди. Перед входом в дом каким-то чудом уцелела калитка — она держалась на двух коричневых от ржавчины металлических трубах и только поэтому, судя по всему, не развалилась. Висевшая на скрученной проволоке дверца мерно покачивалась, издавая тонкий скрипучий звук.

— Ну и место… — тоскливо протянул Сева Шанцев, глядя на обугленную печную трубу, торчащую из дома, словно перст. — Почему его не снести?

— Может, они используют его для чего-то? — прошептала Ира.

— Сам развалится, зачем сносить⁈ — неестественно весело гоготнул Митяев.

Прошкин подошел к калитке и попробовал ее отодвинуть, но одна единственная петля, на которой держались полусгнившие доски, не захотела его пропускать — калитка крутнулась и выскочила из рук. Прошкин отдернул пальцы и вскрикнул:

— Ай, черт! Зараза!

Напиравший сзади Митяев чуть не подпрыгнул.

— Что⁈ — он рефлекторно шагнул назад и зацепившись пяткой за камень, повалился на грязную мокрую дорожку. — Черт! — вскрикнул он почти в такт Прошкину.

Валик Лукьянов протянул руку упавшему.

— Давай, вставай!

Прошкин справился с калиткой и, лизнув кровоточащий палец, направился к дверям, заколоченным крест-накрест.

— Я не пойду, — сказала Ира Валику и тот кивнул. — Подожду вас тут.

— Ладно, — сказал он, улыбнувшись. — Боишься?

— Да нет, — ответила она уклончиво, но в ее глазах он заметил тревогу.

— Давай, пацаны, по бырому, — с крыльца раздался голос Прошкина. — Глянем, что там и все, домой. — Повернувшись, он дернул за одну из досок, ожидая, что дверь намертво прибита, но та с легким скрипом неожиданно легко открылась, едва не уронив самого Прошкина.

— Глянь, открыто! — пробормотал он, замерев перед черным проемом, из которого пахнуло сыростью, гарью и чем-то еще…

Ира заметила, что он не решается сделать шаг вперед. Дом с заколоченными окнами и дверью, почерневший от дождей, старости и пожара, — он вдруг возник перед ними здесь, на территории воинской части и она не понимала, откуда он вообще мог взяться? Скорее всего, это дом лесника или крестьян, которые жили здесь давным-давно, а потом, когда территорию заняли военные — дом пришлось покинуть. Он обветшал, горел, его омывали дожди и обдували ветра и в конце концов он стал похож на скелет, обтянутый черным саваном.

Наверное, и правда военные решили его не сносить, потому что он и сам вот-вот рухнет, — подумала она.

Одно было ясно, ребят здесь нет и вся затея, которая поначалу казалась такой романтичной и даже геройской, в итоге выйдет им боком. И не только им — попадет классной, военруку, который уже давным-давно должен был уйти на пенсию и только физрук, этот напыщенный самолюбивый хлыщ будет улыбаться своей противной двусмысленной улыбкой, которую Ира терпеть не могла и ненавидела за это физкультуру.

Она заметила, как Прошкин шагнул в темный проем, а за ним проскочил и Сева. Митяев остался снаружи — он подошел к крыльцу и боязливо поглядывал в чернеющий провал. Валик же решил обойти дом по кругу. Он поднял с земли какую-то палку, похожую на черенок лопаты и размахивая ей, словно шашкой, срубая высокие стебли сухой колючей травы — медленно двинулся вдоль правой стены.