Послание из прошлого. Зарница

— Так на «Трехгорке», я разве вам не говорила? Я потомственная швея…

— Кажется, это рядом? — в голове все кружилось, и Илья с трудом представил себе план Москвы, расположение крупных предприятий и уж тем более, он очень смутно представлял, где он находится прямо сейчас.

— Да пешком пять минут, — ответила она. — Папе дали квартиру, когда он инженером после революции восстанавливал мануфактуру. Поднимал производство. А в июле ушел с братом на фронт, и я осталась одна… Вот…

— А мама? — тихо спросил Илья.

— Мама в тридцать третьем умерла. Тиф…

— Простите… — сказал он еще тише.

В сковороде зашипело, она быстро повернулась, в руке мелькнула лопатка — переворачиваемые пирожки источали такой аромат, что у него невольно помутилось сознание.

— Господи, как вкусно пахнет… — вполголоса сказал он. Вероятно, девушка услышала, потому что, когда она повернулась, на лице ее играла легкая добрая улыбка.

Когда Шаров разделался с пирожками и допил чай, он вдруг подумал, что еще никогда не чувствовал себя настолько хорошо, настолько «дома», несмотря невероятность своего положения и весь окружающий ад.

— Спасибо большое! — произнес он. — Это было восхитительно… моя бабушка делала похожие пирожки, а больше никто так не умеет… сейчас она старенькая, но иногда балует меня…

Света зарделась.

— Очень рада, что вам понравилось! Правда, условия не совсем… да и продуктов бы побольше для начинки… но чем богаты…

— Правда, очень вкусно… — Шаров смотрел на горку оставшихся пирожков и думал, что он не может просто так взять их — для ребят. И объяснить, рассказать ей — тоже. Не может…

Или все же… как-нибудь постараться? Но как? Какие слова он может подобрать, чтобы они звучали правдоподобно? Таких слов не существовало.

— Я постелю вам на диване в зале, — сказала она.

Он почувствовал, что глаза слипаются, а тело отказывается слушаться. Ее слова долетали до него как в тумане.

— Да, спасибо Света…

— Мне завтра рано вставать на работу… но вы можете остаться, я вернусь… я вернусь только вечером, завтра после смены снова трудфронт… — она развела руками и принялась заправлять диван. — Зато потом один выходной! Можно будет отоспаться!

«Отоспаться…» — долетели до него замедленные в десять раз звуки.

— Во-от… сюда… осторожнее… так. Я накрою… ночью будет прохладно. Спокойной ночи, Андрей… спокойной ночи, чемпион…

«Какой Андрей? Кто такой Андрей?» — хотел он спросить, но язык уже не слушался. Сознание раздвоилось, потом медленно расползлось на миллионы частичек, которые словно звездочки устремились в небо. Он почувствовал необычайную легкость, невесомость — приятная прохлада касалась его лба и щек, а он все летел и летел, поднимаясь ввысь, туда, где разливалось безбрежное спокойствие необъятного мирного неба.

Он почувствовал, как легкий поцелуй коснулся его щеки, а может, это был и не поцелуй, но ему хотелось, чтобы так было, потому что это означало, что все хорошо.

Все было хорошо. Он провалился в сон.

Ровно в два часа ночи и пятнадцать минут раздался сильный и настойчивый стук в дверь.

Глава 27

1984 год

Мотоцикл, подпрыгивая не ухабах, мчался по самой короткой дороге, ведущей к старому полусгоревшему дому. И дело было даже не в том, что командир разведподразделения капитан Андреев, услышав суть ЧП, сразу спросил именно про это место, а потому что дом этот, по-хорошему, давным-давно следовало снести.

Еще прошлый комчасти, полковник Дежнев обнаружил там какие-то захоронения, которые вроде как требовалось извлечь, идентифицировать, а затем перезахоронить, особенно, если бы выяснилось, что останки принадлежат бойцам Красной Армии. Однако дело это он до конца так и не довел, а точнее, даже не начал — скоропостижно уволившись из рядов Советской Армии, полковник куда-то исчез и как ни пытался Васютин его разыскать, ничего из этой затеи не вышло.

Странное дело, — думал года три назад Васютин, разгребая принятые дела. — В военкомате должны были знать, куда он убыл, но там лишь разводили руками.

И все же, кое-что было.

Тонкая папка, связанная распущенными бахромой тесемками, с надписью «На доклад».

В принципе, ничего интересного в этой папке он не нашел, кроме одного листа, исписанного убористым почерком.

'Довожу до вашего сведения, что рядовой Моисеев Дмитрий Сергеевич, 1960 г.р. находясь в столовой воинской части 4 мая 1977 года в 13–15 по московскому времени вышел в уборную. Это подтвердили его сослуживцы, в частности, рядовой Киров С., Абашидзе Р., Дука В. и другие. По их словам, он пошел справить нужду и покурить.

Когда он не вернулся в столовую через 15 минут, решили, что он направился в казарму. Однако дневальный его не видел, также никто из опрошенного личного состава не заметил рядового Моисеева в других местах и хозяйственных зонах.

Об инциденте мне было доложено в 14:45 по московскому времени. Причина по которой доклад был произведен не сразу, заключалась в том, что я прибыл в часть только в 14:30.