Посланник

— Я никому, никому, слышишь Белый, никому не позволю помыкать мной, тем более каким-то дубакам долбанным. Я им что — деньги за просто так платил? И наказание им это — пусть знают, что со мной так нельзя и впредь не артачатся. А потом уберешь этого дубака — пригласишь ребенка забрать и уберешь. Ребенка отпустишь, дети — святое. Но так сделай, чтобы ребенок не понял, где и с кем он был. Чего встал — исполняй, — прикрикнул Гончар.

Белый вышел, спорить бесполезно и опасно. Совсем не хотелось ввязываться в историю с похищением. Тем более сейчас, когда сам Гончар висит на волоске и неизвестно, что ему сходняк предъявит. Не исполнить приказ Гончара — самого убьют. Сбежать? Если Гончар в этой мутной воде выплывет, то тоже убьют. Он не дурак, все понимает и страхуется, не зря дал понять, что будет работать и другой вариант с ментом.

Белый вздохнул и пошел инструктировать исполнителей. Благо, что почти на весь сержантский состав СИЗО или, дубаков, как их называли, досье имелось. Состав семьи, где живут, увлечения, школы, детсады и так далее — все записано.

А Гончар снова выпил немного коньяка. "Ну, нету умных людей, нету, одни дуболомы, только и умеют, что кулаками махать. Где хороших и преданных помощников взять, где"? Он закурил и все-таки решился позвонить Строителю, человеку, которого знал лет пятнадцать, не меньше. Тогда, еще давно, оба выплыли из мутной воды с выгодой и практически не общались потом. Но оба помнили и знали друг о друге почти все. Прошло много времени, даже истек срок давности совершенных ими когда-то преступлений, но каждый знал о новом, молчал и хранил эту информацию, как оборонительный щит. Почему Гончар называл его про себя Строителем — знал лишь он сам. Про эту невидимую и практически несуществующую связь не знал никто. Но оба понимали, что необходимость встречи может возникнуть, никто ее не хотел, но отказаться бы не решился.

— Здравствуй, дорогой, давно мы не виделись, не общались, о делах наших скорбных не говорили, молодость не вспоминали.

Гончар не представился по телефону, но прекрасно знал, что его узнали и поняли.

— Здравствуй. Дел очень много, но можно выкроить времечко через недельку, раньше не получится.

— Дела подождут, дорогой, а ты прямо сейчас и подъезжай ко мне.

Гончар положил трубку. Он не сомневался, что Строитель приедет. Умнейший мужик… Вот такого бы вместо Белого.

В свою очередь Строитель прекрасно понял, зачем его зовет к себе Гончар и отказаться нельзя, надо действовать. А как действовать — это уж он на месте решит. Да и выхода всего два — убрать Соленого или Гончара, другого нет. Гончар это понимает и подстрахуется. Тогда и выход всего один остается… Он спустился к автомобилю.

Строитель знал, что Гончар живет на отшибе и слежки за ним не ведется. Поэтому ехал спокойно. И наверняка уберет охрану — лишние глаза ни к чему обоим.

— Здравствуй, здравствуй.

Гончар крепко пожал протянутую руку. Он не называл его по имени даже здесь, в собственном доме, где на предмет прослушки регулярно проводились мероприятия.

— Давно мы не виделись, — продолжал он, — но все-таки судьба-злодейка свела нас опять вместе. Ты, конечно, просчитал ситуацию — зачем я позвал тебя?

— Догадываюсь, — скромно ответил Строитель.

— И понял, что я принял кое-какие меры?

— Предполагаю.

— Хм, прекрасно иметь дела с умным человеком. Вот флакончик, — Гончар протянул Строителю маленький стеклянный пузырек, — яд подействует часов через пять. До вскрытия он вообще из организма исчезнет. Может быть, следы его и найдут, может быть, но время принятия внутрь установить не смогут, это точно. Это алиби.

Строитель взял флакон и вынул маленький прибор.

— Не сомневайся, никаких записей не ведется. Нам это не выгодно, — Гончар подчеркнул это слово — нам.

Строитель повернулся и вышел не попрощавшись.

LI глава

Время шло своим чередом, однако на политической арене каких-либо особо значимых событий в последнее время не происходило. Сирийский нарыв не лопнул, болезнь остановилась на время, чтобы взорваться позднее или перейти в стадию ремиссии. Российский Президент дипломатично переигрывал американского, ратовавшего за боевые действия, хотя и не имел Нобелевской премии мира. США, до сего времени регулярно нарушавшие международное право и развязывающие боевые действия в отношении независимых государств, задумались. Развязав в Сирии боевые действия, они понимали, что могут нарваться на ожесточенный терроризм или ответные поступки. Мировая общественность перестала верить в надуманные причины, как это было неоднократно ранее, которыми прикрывались неумело и цинично американцы в развязывании вооруженных действий, например в Ираке.