Посланник

— Хорошо тут у вас, Николай Петрович, прекрасная природа, воздух отменный. Ранняя осень и березки уже начинают желтеть… красиво. Я понимаю теперь, почему у Пушкина в Болдино рождались великолепные стихи. А мы оторвались от прекрасного, дышим асфальтом, каменными домами и улицами. Когда я последний раз был на природе — уже и не помню. Наверное, когда приезжал к вам зимой. Но и люто у вас здесь, морозы, люто и красиво.

Бортовой, стоя у окна, засмотрелся на лес.

— А пойдемте, побродим по осеннему лесу, подышим свежим воздухом, насладимся красотой, заодно и поговорим, — предложил Посланник.

— А что, неплохая идея, — ответил директор, — пойдемте.

Они брели потихоньку, рассматривая падающие листья, траву, деревья, слушая перестук дятлов и даже кукушку.

— Я о многом хотел поговорить с вами, Николай Петрович. Вот так, не торопясь и серьезно. Много накопилось вопросов, — начал директор ФСБ.

— Я понимаю, Александр Васильевич. С удовольствием поддержу разговор.

Посланник остановился и в упор посмотрел на Бортового. Тот ответил ненадолго прямым взглядом и продолжил движение.

"Поддержу разговор. Что это — подыгрывание или действительно получится обстоятельная беседа"? — мелькнула мысль, но вслух директор сказал:

— Да, хотелось бы поговорить о многом, — повторился он.

— Окей, — улыбнулся Посланник, — и мне бы хотелось поговорить без подтекста, политиканства, честно и прямо.

Они продолжали тихонько шагать по лесной тропинке, иногда останавливаясь ненадолго, вслушиваясь в трели птиц, и возобновляли движение снова.

— Честно и прямо? Это хорошо. Тогда — кто вы, Николай Петрович?

Бортовой решил сразу проверить Посланника.

— Кто я? Надеюсь, вы знаете мою биографию не хуже. Но вопрос не об этом, он о другом, как я понял. — Михайлов заметил, как кивнул головой директор и как он напряженно ждет ответа. — Мне самому не все понятно, Александр Васильевич. Например, по чему я? Почему космический разум выбрал именно меня и где он находится, этот разум, на какой планете, в какой галактике? Может на планете Глория или Нибиру, как ее еще называют? И есть ли вообще эта планета? Как видите — и мне непонятно многое. Но, отвечая честно и прямо, — Посланник улыбнулся, — скажу, что дар этот дан свыше и я не инопланетянин. Объяснить мои способности сейчас невозможно, человечество еще не достигло нужного уровня понимания. Вы бы, Александр Васильевич, смогли объяснить народу в каменном веке механизм водородной бомбы? Как бы ее там ученые того времени не исследовали — все равно ничего бы не поняли, как не понимают сейчас меня. Вот и все объяснения, господин директор Федеральной службы безопасности. Надеюсь, что это вас устраивает. А не устраивает — но, что делать, придется вам подстраиваться.

— Причем здесь — устраивает, не устраивает? — Как-то озабоченно ответил Бортовой. — Я на вашем авиазаводе был. Там тоже есть определенные вопросы. Например, "бумажный" корпус истребителя, пальцем ткни — развалится, но выдерживает максимальные нагрузки в полете.

— Зная немного вас, Александр Васильевич, я уверен, что вы там все правильно объяснили. А для вас немного другое объяснение. Я им дал пленку, которая наклеивается на лобовое или ветровое, не знаю, как правильно, стекло самолета. Пленка эта или сверхматерия по-другому, размножается, если можно так выразиться, растекается и проникает во все — в фюзеляж, крылья, приборы, двигатель, проводку и так далее. Приборы не ломаются, двигатель не портится, корпус становится особо прочным. Такой самолет вообще не требует дальнейшего технического обслуживания в эксплуатации. Даже шины на шасси не подлежат замене — они не стираются при трении на посадке и движении по взлетной полосе. Заправляйте, заряжайте и летайте. И, если пилоту станет плохо в полете, он не упадет, приборы сами приведут аппарат в нужное место и совершат посадку. Это запрограммировано изначально.

Бортовой опять задумался, достал сигарету и закурил.

— Да, это факт… ваши самолеты, танки, лодки и корабли… Оружие… В этом ли цель космического разума, как вы выражаетесь, Николай Петрович?

— Хороший вопрос, Александр Васильевич. — Посланник тоже закурил. — Наверное, в том числе и в этом. Но главное, на мой взгляд, это дать понять человечеству, что оно на грани безумия. Что оставит на планете возможная третья мировая? Исчезновение рас, народов, а возможно и целых материков. Отравленная природа, не пригодная для людей на сотню лет. И возродится ли человечество вновь? Снова каменный, железный и так далее века? А может Всевышний Разум через меня стремится понять нашу планету, ее обитателей? Что с ней делать — разрушить нашими руками и забыть вовсе? Или дать возможность быстрого прогрессивного развития? Что вы на это скажете, Александр Васильевич?

— Я? — откровенно удивился он.

— Да, вы. Вы же житель этой дивной планеты.

— Странный вопрос, Николай Петрович. Мы всегда были за мир во всем мире, за добрососедские отношения и независимость государств.