После бури

После мы больше говорили о дрязгах, нежели о трагедии, больше о том, что потом сделали мужчины, чем о том, что случилось с девушкой. Чтобы высвободить ее, пожарным пришлось распилить станок, от боли она едва не лишилась чувств, но травмы, судя по всему, были совместимы с жизнью. И только когда братья девушки, которые тоже работали на фабрике, продрались сквозь толпу к Йонни, он понял, почему Ханну снова вызвали в больницу.

– Она беременна! Она беременна! – кричали в истерике братья.

Водитель «скорой» гнал вовсю, игнорируя все и вся, за ним летели пожарные, следом – братья. Лес заполнился оглушительным воем сирен. Когда машины с грохотом ворвались в Хед, город замер.

– С дороги! С ДОРОГИ! ПРОПУСТИТЕ! – кричала Ханна, выбегая на улицу и освобождая дорогу парамедикам. Йонни на ходу выскочил из машины и буквально расшвырял братьев, чтобы не путались под ногами.

Каталку с девушкой завезли внутрь, персонал умчался за ней, а на асфальте осталось пятно крови. Братья стояли и смотрели на кровь, бессильно опустив руки. Примерно в то же время на парковку въехал небольшой автомобиль. В нем сидели двое парней – совсем еще мальчишки с наивными глазами и порослью на лице, слишком нежной, даже чтобы зацепиться за махровое полотенце, – и понятия не имели о том, что только что произошло. Работали они не в больнице, а на соседней стройке, но больно уж веселая у них гремела музыка, а с зеркальца в салоне свисал медвежонок в зеленой спортивной майке. Этого оказалось вполне достаточно. Братья углядели в этом провокацию, потому что любая, даже самая маленькая провокация была им сейчас просто необходима.

Драка вспыхнула так быстро, что даже Йонни не успел встрять между ними. Когда подбежали остальные пожарные, строители из Бьорнстада уже лежали на земле около машины, поколоченные и насмерть перепуганные. Пожарные поставили их на ноги и отряхнули, но успокаивать их было слишком поздно, они запрыгнули в машину и в панике укатили, а по дороге домой позвонили друзьям и рассказали, что с ними сделали братья. Кто-то из друзей работал на фабрике. Вскоре после этого на парковке у фабрики подружке одного из братьев разбили машину. На заднем стекле у нее была маленькая наклейка с логотипом «Хед-Хоккея».

Все катится очень быстро, когда катится к чертям собачьим.

* * *

Мир никогда не кажется таким большим, как в те минуты, когда держишь на руках самое маленькое человеческое существо на свете. Никогда не чувствуешь себя более некомпетентным, чем в тот миг, когда осознал, что ты теперь чей-то родитель и что никто даже не думает тебя останавливать. «Я? – удивляешься ты, когда акушерка говорит, что можно ехать домой, – но я ведь понятия не имею, что делать! И вы доверяете мне

жизнь человека?»

Почти все родители помнят, как носили своего первого ребенка в те самые первые дни. Как медленно вели машину, возвращаясь из роддома. Каким непостижимым казалось все вокруг, как замирали в темноте, просто чтобы лишний раз услышать, что это крошечное скукоженное создание дышит. Малюсенькая грудная клетка еле заметно поднималась и опускалась, нет-нет и с окраин сонных миров доносился коротенький всхлип или чуть свистящий вздох, от которого так и подмывало пуститься на цыпочках в пляс вокруг колыбельки. Как, повинуясь сердечному импульсу, сжимались легкие, когда маленькая пятерня крепко обхватывала ваш палец.

Профессия акушерки необычна тем, что если ты делаешь свою работу безупречно, то, выполнив одну задачу, сразу начинаешь сначала: помахал на прощание одной семье и тут же встречаешь другую, не успев никого узнать поближе. Несправедливее всего, что мамы и дети, которым требуется много времени и с которыми успеваешь по-настоящему сблизиться, – это всегда трагедия.

Как там говорила Ханна Ане в лесу несколько дней назад? Надо радоваться, что все кончилось хорошо, – всякий раз, когда выпадает шанс? Сама Ханна очень надеялась, что ничего не упустила, что душа ее впитала достаточно слез радости и первых вдохов новорожденных, потому что иначе не знала бы, как пережить то, что произошло сейчас.