После бури

В больнице, в разных ее концах, лежали две женщины. Одна родила в лесу во время бури, ее скоро выпишут, и вместе с сыном Видаром она вернется в свой маленький домик в Бьорнстаде. Мальчик запомнит этот дом как место, где прошло его детство: на этой лужайке он ползал, на этих улочках учился кататься на велосипеде. Здесь он играл в снежки, здесь проходили его хоккейные матчи, здесь он пережил первую несчастную любовь и здесь же встретил первую самую большую любовь своей жизни. Жизнь от начала и до конца. Другую женщину на вертолете перевезут в больницу побольше, чтобы прооперировать многочисленные переломы, а после выписки она вернется в свой маленький домик в Хеде, только без ребенка, которого так ждала. В прихожей будет стоять коляска, стоившая, по мнению ее бойфренда, бешеных денег, но которую она все-таки купила, ведь за воскресную смену ей полагалась прибавка, и теперь, глядя на нее, женщина готова была лезть на стену от отчаяния. Через несколько недель бойфренд найдет в сарае коробку с кроваткой – сколько раз она просила собрать ее – и заплачет, не в силах сдержать рыданий, разрывающих грудную клетку. Всю оставшуюся жизнь, проходя мимо витрины спортивного магазина, они будут думать, что здесь стоит один лишний велосипед. Лишняя пара коньков. Что в мире остались сотни тысяч лишних приключений и лишних идеальных луж для прыжков. Миллион несъеденных порций мороженого. Им обоим никогда не придется вставать в выходные ни свет ни заря и, разговаривая по телефону, кричать сдавленным шепотом: «Тише!» Ни разу в жизни они не положат на батарею пару маленьких мокрых варежек. Ведь им так и не довелось пережить этот величайший страх – появление на свет маленького человека.

На следующее утро газета сообщила, что руководство фабрики назвало происшествие «несчастным случаем». Тут оно допустило ошибку. В Хеде скажут, что так говорят только у них в Бьорнстаде. В Хеде случившееся назовут его настоящим именем – «несчастным случаем со смертельным исходом». Вскоре за каждым завтраком и в каждой комнате для персонала пойдут кривотолки, мол, случись это с сотрудницей из Бьорнстада, той, что должна была стоять у станка, той, что родила здорового и счастливого ребенка и назвала его в честь самого отпетого хулигана «Бьорнстад-Хоккея», то политики, разыскивая виновных, перевернули бы вверх дном всю фабрику.

Может, это всего лишь домыслы. Но с ними так легко согласиться.

* * *

В тот день Ханна и Йонни задержались на работе, поэтому Тесс пришлось самой забирать младшего брата из гостей. Сперва Тюре без умолку трещал о супергероях и чем они друг от друга отличаются, а потом с ходу перешел к глубоко философскому размышлению о том, «почему если на мужчине только носки, то он считается голый, а если только трусы – то нет?» Тесс пропустила вопрос мимо ушей – она была слишком занята своим телефоном. По дороге они встретили Тобиаса и Теда и все вместе начали планировать ужин. Дело в том, что папа разрешил Тобиасу заказать пиццу, за что мама потом отругает папу, она ведь ясно сказала Тесс – никакой пиццы, но Тесс потом сошлется на Теда, что тот сказал, что Тобиас сказал, что папа разрешил, и у Ханны не будет никаких сил спорить о том, что нельзя доверять информации из вторых и третьих рук, поэтому пицца так пицца. Иногда это удобно, когда в семье четверо детей, – можно использовать друг друга для разных отвлекающих маневров.

– Ты меня вообще слышишь? – спросил Тобиас, поскольку Тесс все что-то писала в телефоне, явно не следя за его сложным заказом: дополнительный сыр, прожаренное тесто, но без маслин и только красная паприка и ни в коем случае не желтая, и так далее, и тому подобное.

– Угу, – отозвалась Тесс, но Тюре заглянул в ее мобильный и как закричит:

– Ты переписываешься! С кем ты переписываешься? Почему ты поставила сердечки?

Тобиас и Тед глаза вытаращили от удивления – словно из-под человеческого обличья сестры проглянула шкурка ящерицы.

– ТЫ поставила сердечки? Кому?!

Тесс хоть и не была самой впечатлительной в семье, побагровела от неловкости и гнева.

– Не ваше собачье дело, много будете знать, скоро состаритесь!

Если бы Тобиас и Тед были посмелее, они бы попытались выхватить телефон у нее из рук, но здоровье Тобиасу было дороже. А Тюре по малолетству еще не успел усвоить, как сильно может разозлиться его сестра, если ее разозлить. Вскарабкавшись ей на спину, он все-таки заглянул в телефон и заорал:

– Бубу! Она шлет сердечки БУБУ!!!

Тесс скинула Тюре и зашвырнула бы в кусты, если бы не Тед, в последнюю секунду спасший брата. А Тобиас еле отскочил, увидев, что она сейчас начнет крушить все вокруг. Тесс тяжело дышала, и братья попятились, задрав руки вверх.

– Прости, прости, пожалуйста, – прошептал Тюре.

– Мы пошутили… – кивнув, сказали Тобиас и Тед.

В руке Тесс завибрировал мобильный. Один раз, потом еще, пока она не посмотрела наконец, что написал Бубу. И даже в эту секунду, готовая от злости сунуть змей в бельевые ящики своим братьям, она не смогла сдержать улыбки.

– Вы умеете хранить секрет? Обещайте, что никому не расскажете! – попросила Тесс.