После бури

Петер полистал папку. Да, это был тот же парень. Пять лет назад, в пятнадцать, он считался одним из одареннейших игроков во всей Швеции. Он был того же года рождения, что и «золотое поколение» «Бьорнстада» с Кевином во главе, – в то время Петер четко отслеживал всех конкурентов. Они с Фраком даже придумали шикарный план убедить мальчишку и его отца переехать в Бьорнстад и отправились посмотреть, как он играет. Но только зря потратили время, потому что парень на поле даже не появился. В команде сказали, что у него травма, но от спортивного директора другого клуба Петер узнал, что это вранье: «Они оставили его дома. Талант от бога, сильный как бык, выдерживает любые потасовки! Но совершенно не поддается обучению. Гонор и проблемы с дисциплиной. Пропускает тренировки, хамит старшим, отказывается пасовать, слушать инструкции, не умеет играть в команде. Стыд и срам, парень просто губит свою карьеру». Спортивный директор оказался прав, за несколько лет Александра вышвырнули из трех юниорских команд, своими скандалами и капризами он лишил себя всех перспектив, и парню перестали звонить. Сейчас ему двадцать, и он уже «бывший». К сожалению, такие игроки попадаются в каждом поколении, Петер знал это по собственному опыту, до начала подросткового возраста они держатся на врожденном таланте, но как только им начинают предъявлять требования, посылают всех к черту.

– Насколько я помню, он был немного… проблемный, – осторожно начал Петер.

– Сезон открывается через неделю. Не будь он проблемным, он бы не был свободен, – ответила она.

Цаккель, как всегда, собирала не команду, а шайку разбойников. Петер узнал подступившую головную боль – когда он был спортивным директором, голова у него болела каждый день.

– Я бы на твоем месте не брал его, но тебе на мое мнение, очевидно, наплевать, поэтому, может, расскажешь, что ты в нем углядела? – устало сказал он, ожидая, что Цаккель, как всегда, съязвит, и поэтому удивился, когда та ответила:

– Существует ложное представление, что хоккеисты следуют за лидером. Это не так. Они следуют за победителем.

– И этот… как его… Александр? Он, по-твоему, победитель? Да он хоть раз где-нибудь задержался, чтобы хоть что-нибудь выиграть? Его отовсюду выперли, а ты считаешь, что мы сможем его изменить?

Петер устыдился этого «мы» – он услышал воодушевление в собственном голосе.

– Нет. Игрока не изменишь. Но у Александра нет проблем, его просто никто не понимает, – ответила Цаккель.

– В каком смысле?

– До сих пор все пытались ему втюхать, что хоккей – это командный спорт.

* * *

Утром Фрак тщательно проследил, чтобы его подчиненные увидели: он пришел на работу. Пересекая склад, он задавал вопросы и отпускал шуточки, пожимал руки и хлопал сотрудников по спине, говорил громким голосом и еще громче смеялся. Может, он и начальник, но он никогда не был тем, за кем идут просто так; хоккей жестко преподал ему этот урок, он был лучшим другом капитана команды, но сам капитаном так и не стал. Поэтому ему приходилось отстаивать свой авторитет, быть на виду, приходилось напоминать всем, кто он такой, пусть некоторые подчиненные и посмеивались у него за спиной. Главное, чтобы они знали: он здесь.

Он прошел к себе в кабинет и выждал час. Отправляясь наконец на встречу, он выскользнул через черный ход. Лампа на столе осталась гореть, пиджак – висеть на крючке на двери, на столе лежал мобильный телефон, как будто он просто вышел в туалет. Машина стояла на парковке, разбитое лобовое стекло с трещинами над наклейкой «Бьорнстад-Хоккея» он так и не заменил. Он отчаянно надеялся, что это послужит поводом для разговоров среди местного населения и отвлечет газету. Пусть все еще немного пообсуждают хедских хулиганов вместо финансовой отчетности клуба, а он тем временем решит свои проблемы.

Засучив рукава, Фрак покатил на стареньком велосипеде в сторону частных домов. Магазин и склад за минувшие годы так разрослись, что он ехал несколько минут, прежде чем выбрался из их тени. Обычно этот путь доставлял ему больше удовольствия, но в последнее время он перестал видеть в своем детище то, чем оно было, а видел лишь то, чем оно могло бы стать. И еще – как легко он мог его лишиться. Во все времена единственной коммерческой тайной Фрака был оптимизм, но сегодня он дал сбой. Сегодня Фраку позвонил один из его осведомителей в муниципалитете. И рассказал, какие именно документы раскопал отец главного редактора. Фрак не идиот, он понимал, что это может случиться, но не предполагал, что здешний журналист окажется таким умным. И таким упорным.