После бури

А дальше? Что было дальше?

Когда в Бьорнстаде начались предсезонные тренировки, Бубу звонил Амату по нескольку раз в день. Амат не подходил, только один раз отправил сообщение, что у него травма. Через неделю Бубу звонил два раза в день вместо трех, потом один вместо двух, и наконец перестал звонить вовсе. В квартире стало тихо, днем Амат спал, по ночам уходил, бак для стекла в пункте сбора мусора пополнялся все быстрее и быстрее, в ежедневник он даже не заглядывал: так прошло лето.

Впервые он вышел на пробежку только после того, как мама упала во время бури по дороге домой. Тело справилось, нога не подвела. На следующее утро он снова отправился в лес на пробежку и бегал, пока его не вырвало от переутомления. С утра в субботу он наконец набрался храбрости и написал Бубу. Всего три слова: «Мне нужна помощь». В ответ Бубу тоже прислал три слова: «Ты сейчас где?»

Услышав, как за спиной хрустят ветки под кроссовками сорок восьмого размера, Амат приготовил тысячу извинений, но ни одного из них не понадобилось. По улыбке Бубу было ясно, что все забыто.

– Ты не видел моего друга Амата? Один в один ты минус пятнадцать кило!

Амат, улыбнувшись, ущипнул себя за живот:

– Я был в Америке и научился завтракать, как ты!

– Ты всегда был метр с кепкой, а теперь еще и полтора в ширину, – захохотал Бубу.

– Я жиртрест, а ты урод! Я-то похудею!

– Ты быстрее, а я сильнее, как бы тебе ненароком ногу не сломать!

– Даже если я буду весить двести кило, ты меня все равно не догонишь, слоняра!

Бубу заржал.

– Нам не хватает тебя на тренировках, бро.

Амат кивнул, опустив глаза:

– Извини, что не подходил к телефону. Я… сам знаешь… я говнюк.

Бубу обхватил череп так, что послышался треск.

– Забей. Бегать будем или трындеть?

Это оказалось проще простого – помириться с таким другом, как Бубу. С лучшим на свете. Они бегали вместе – вверх-вниз по склону, и снова вверх-вниз. Сначала вырвало Амата, потом Бубу – став тренером, он был уже не в самой хорошей форме, впрочем, она и раньше его не отличала. И все же они пробежались туда и обратно еще раз десять. Когда друзья поплелись домой, Бубу еще раз вырвало в кювет у шоссе.

– Люпины, – сказал он, отдышавшись.

– Что? – простонал Амат, лежавший в стороне, – ждать стоя он был уже не в силах.

Бубу повторил, кивнув на сиреневые цветы, на которые только что вывалил свой непереваренный завтрак.

– Люпины. Мама их обожала. А зря, это ведь как бы инвазивный вид.

Собрав последние силы, Амат только и смог выдавить из себя:

– Чё?

Бубу рассердился, что с ним случалось нечасто:

– Люпины, черт побери! Мама сказала, что они красивые, одной соседке, а эта бабка, она в муниципалитете работает, говорит, они же сорняки. Их пытаются извести, потому что они типа «вытесняют местные виды». Но их не больно изведешь, они всякий раз вырастают снова. Живучие, черти.

Амат в изнеможении захохотал:

– Ты чего нюхал?

Бубу выпрямился. Наклонился к своему невысокому другу, который весил вполовину меньше его, и одним рывком поднял его с земли.

– Они как ты.

Амат непонимающе ухмыльнулся:

– Кто?

Пожав плечами, Бубу двинулся дальше.

– Люпины. Ты совсем как они. Вырос в канаве, и остановить тебя невозможно.

На обратном пути они молчали до самого дома Амата. В глубине души Амат надеялся, что Бубу позовет его сегодня на тренировку основной команды, хотя и стыдился этой надежды. А Бубу было стыдно, что он не может этого сделать. Ему бы очень хотелось позвать Амата, но с Цаккель такое не работает: если Амат хочет играть, он должен сам прийти в ледовый дворец и спросить у нее. И Амат об этом знал.

– Завтра идем на пробежку? – спросил он.

– Конечно, – ответил Бубу.

Они быстро обнялись, и Амат остался стоять, глядя, как этот огромный увалень ковыляет прочь, покачиваясь от усталости. Амат подумал, что Бубу стал бы отличным отцом, у него для этого все задатки: большое сердце и короткая память.

Поднявшись к себе, Амат сел на диван и нашел в телефоне номер Цаккель. Он ужасно переживал из-за своего веса, боялся, что будет неповоротливым и неуклюжим, поэтому телефон отложил. Вместо этого он снова зашнуровал кроссовки и вышел на улицу, потому что вспомнил еще один афоризм из раздевалки: «Если хочешь достичь того, чего не достигли другие, делай то, что никто делать не хочет». Обычно он усмехался, когда это слышал, но теперь повторял афоризм про себя, снова взбираясь по склону. Наплакавшись вдоволь и почувствовав, что желудку больше терять нечего, он поднял взгляд и увидел вдалеке ледовый дворец – отсюда особенно хорошо было видно долгую дорогу, которая отделяла его от мечты. До следующего драфта НХЛ оставалось десять месяцев и всего один день, который он мог изменить.

Сегодня.

35

Тайники