После бури

Сезон приближался к концу, Бьорнстад лидировал всю серию игр, но Лев видел, что у Амата сильно распухло запястье, с каждым днем ему становилось все хуже. «Тебе не надо больше играть», – сказал он. «Я должен, нам осталось выиграть последние матчи!» – ответил Амат. Положив руку ему на плечо, Лев с серьезным видом спросил: «Если ты повредишь запястье еще сильнее и тебя не возьмут на драфт в НХЛ, кто купит маме посудомоечную машину?» На это Амату сказать было нечего. На последней тренировке парень, отпускавший в раздевалке шутки про Льва, в обход правил неуклюже задел клюшкой его больную руку. Возможно, не умышленно – Амат пронесся у него перед носом, как всегда, на бешеной скорости, и парень сорвался, устав от постоянного унижения. Амат набросился на него, началась ужасная драка, и если бы Бубу не вклинился между ними своим мощным торсом, ни тот ни другой не отделался бы синяками и уязвленным самолюбием. «Ты чего так взъелся? Чего он тебе сделал?» – осторожно спросил Бубу по дороге в раздевалку, и поскольку Амат не знал, что ответить, то ляпнул худшее, что пришло в голову: «По-твоему, это игра? Думаешь, без меня эта убогая команда хоть чего-нибудь стоит? Эта шваль не имеет права ко мне прикасаться! Я буду играть в НХЛ, а он? Работать грузчиком в супермаркете? Вкалывать на фабрике? А может, станет жалким… паршивым…»

К счастью, он удержался и не выкрикнул «паршивым автомехаником», потому что автомехаником был отец Бубу, а сам Бубу мог бы им стать. Амату следовало попросить прощения в ту же секунду, но он был слишком зол, а минуту спустя было уже поздно. Бубу развернулся и понуро побрел прочь, а Амат вдребезги разбил свою клюшку. Никто из команды даже не посмотрел в его сторону, когда он сгреб свои вещи и выбежал из ледового дворца.

В следующем матче он не участвовал. Цаккель сказала команде, что он «получил травму». Насколько серьезную и как долго его не будет, она не уточнила. Два следующих матча Амат сидел на трибуне, а потом и вовсе перестал приходить. Пошли слухи, что никакой травмы у него нет, просто бережет себя накануне драфта в НХЛ и решил наплевать на клуб, который его вырастил.

«Может, мне поехать к ним и показать запястье?» – спросил Амат Льва со слезами в голосе, когда они садились в машину. Бьорнстад как раз проиграл свой последний матч, так и не попав в высший дивизион, о котором все так мечтали. Без Амата они бы никогда не поднялись и на нынешнюю позицию, но, несмотря на это, теперь все его винили. «Какая разница? Им всегда будет мало. Это их игра и их правила, ты никогда не станешь одним из них. Такие, как мы, должны иметь свои правила, да?» – ответил Лев.

Амат не пошел на последние тренировки и не участвовал в ужине в честь закрытия сезона. Бубу несколько раз звонил, чтобы узнать, почему его нет, но Амат не отвечал, он знал, что Бубу хочет услышать его извинения, но больше не считал, что кому-то что-то должен. Хватит с него извинений и благодарностей. Он тренировался один в лесу и почти не выходил из квартиры, разговаривал по телефону только со Львом, и все, что тот говорил, казалось ему истиной: «Положись на меня, Амат, им на тебя наплевать. Если ты снова получишь травму и больше не сможешь играть в хоккей, они о тебе позаботятся, да? Будут помогать маме платить за квартиру, да? Ни за что! Они хотят, чтобы ты стал их рабом. Вот увидишь! Богачи скажут, чтобы ты не участвовал в драфте. Будут убеждать тебя, что ты ничего не стоишь, чтобы иметь над тобой власть, а ты останешься здесь и будешь играть в их маленьком сраном клубе! Они не хотят, чтобы ты стал профи, ведь тогда ты докажешь, что они ошибались!»

В конце весны оказалось, что Лев был прав. Фатима открыла дверь и увидела на пороге Петера Андерсона. Прежний спортивный директор выглядел таким жалким, когда, осторожно выбирая слова, произнес: «Не хочу вмешиваться, Амат, но…» Амат тотчас его перебил: «Вот и не надо!» Петер покосился на Фатиму, но та не осадила сына, – может, она знала, что это бесполезно, а может, думала, что он прав.

Глубоко вздохнув, Петер предпринял последнюю попытку: «Не знаю, что тебе наговорили. Что пообещал тебе этот… Лев, но… я звонил одному агенту, Амат. Мне кажется, тебе надо с ним потолковать. Еще я звонил скауту одного из клубов НХЛ, это старый хоккеист, мы когда-то вместе играли, он давно этим занимается, Амат, и… я не хочу тебя обидеть… но он сказал, что ты окажешься в хвосте. В шестом или седьмом раунде. Возможно, сто восьмидесятым номером или как-то так».

Амат фыркнул: «Спасибо, что верите в меня!» Петер очень расстроился. «Я просто хотел сказать, что… те, кого оставили на потом, часто не доходят до интервью. Просто не хочу, чтобы ты ехал в такую даль и вернулся ни с чем. Может быть, тебе лучше остаться, подлечить травму и потренироваться здесь? Они пригласят тебя на драфт в следующий раз, если ты будешь хорошо играть, а пока понаблюдаешь за тем, как проходит драфт, в интернете, я верю, что ты…»