После финала

Все мои сомнения относительно характера этого свидания немедленно развеялись, когда, открыв дверь, я увидела Ларса при полном параде: в темно-синей летной форме и бледно-розовой рубашке с синим галстуком. В каждой руке у него было по сумке.

– Я еще не готова, прости. Ты не посмотришь за Грейс, пока я переоденусь?

Вообще-то я уже переоделась в чистые джинсы и блузку без пятен, но мне следовало облачиться во что-то другое, чтобы Ларс не чувствовал себя слишком разодетым. Достав из шкафа платье, в котором я бы могла кормить малышку, я почувствовала волнение, какого уже давно не испытывала. Я иду на свидание! Причем не выходя из дома.

Ларс принес не только ужин. А еще скатерть, салфетки, посуду и приборы. Он принес цветы и вазу для них, а в центре моего стола поставил свечу в маленьком серебряном подсвечнике. Я стояла в дверях кухни и, смущаясь, смотрела, как он сервирует стол, болтая с Грейс, сидящей на своем детском стульчике. Словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, он обернулся, и несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. Нечто особенное промелькнуло между нами, и я внезапно ощутила себя на настоящем свидании.

– Ты такая красивая.

– У меня же есть тарелки, – вспыхнув, произнесла я.

– Но эти я смогу выбросить в конце вечера, чтобы нам не пришлось мыть посуду и мы могли чувствовать себя как в настоящем ресторане.

– Похоже, мне придется платить тебе чаевые за старание. Процентов десять.

– Не менее того. Нам нужны бокалы для вина – я побоялся, что они не выдержат путешествия в сумке.

Я достала из буфета два бокала.

– Держи.

– Я не был уверен, что ты будешь пить.

Ларс поднимает две бутылки: одну с вином, другую с чем-то газированным и безалкогольным.

– Один бокал не повредит.

Мы чокаемся, и я думаю, что вряд ли кто-нибудь другой способен на такие хлопоты, чтобы подарить мне прекрасный вечер.

– Это просто чудесно, – говорю я ему. – Спасибо тебе.

Ларс приготовил мясо по-итальянски с рисом и паприкой и лимонный мусс с ванильным мороженым.

– Прошу прощения, но это не я готовил мороженое.

– Я и так потрясена твоими кулинарными талантами. Надо будет написать благодарственное письмо твоему наставнику.

– Я записался на дополнительные занятия, – сообщил Ларс, чуть покраснев.

Потом мы перешли в гостиную, чтобы выпить кофе. Было как-то странно видеть другого человека там, где всегда сидел Макс. Мне стало грустно оттого, что наша жизнь сложилась не так, как ожидал каждый из нас. Но ведь она редко оправдывает наши надежды.

Мы разговаривали о Грейс, о нашей работе и многом другом. О книгах, политике и феминизме. И хотя мои веки слипались, мне хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался.

Я проснулась от плача Грейс, сонная и растерянная. Свет был приглушен, и я лежала на диване, все еще в платье, под покрывалом из желтых квадратиков, которое я начала вязать еще у больничной кроватки Дилана, а закончила в своей читальне тремя годами позже.

Где Грейс? И где Ларс?

Меня охватила паника. Я вскочила, запутавшись в покрывале, и бросилась на кухню, из полуоткрытой двери которой падал свет, по пути стянув с себя покрывало и оставив его лежать на полу.

– Грейс!

Встав со стула, Ларс с явным облегчением передал мне дочь. Посмотрев на часы, я поняла, что он три часа держал ее на руках.

– Я подумал, что тебе нужно отдохнуть.

– Мне очень жаль, Ларс. Наверное, ты думаешь, что я такая невежливая.

Отвернувшись, я стала кормить Грейс, стыдливо придерживая платье и размышляя, найдется ли еще одна женщина, которая на первом свидании кормила бы грудью ребенка.

– Я думаю, что ты прекрасная молодая мама и отлично справляешься. Теперь я с чистой совестью могу вас покинуть.

На первом свидании мы так и не поцеловались. Это случилось лишь на втором, две недели спустя, когда мы с Грейс встретились с Ларсом в Доме бабочек. Все произошло как-то само собой.

– Ты мог бы остаться, – предлагаю я сейчас, словно взвешивая эту идею.

Просто повторяю за ним, не говоря ничего определенного.

– Только если ты сама этого хочешь.

Сердце мое колотится, потому что я и вправду этого хочу, но, Господи, как же это сложно – у меня восьмимесячный ребенок, кожа на животе растянулась и обвисла…

Наш с Максом секс после рождения Дилана представлял собой неуверенные, осторожные и болезненные попытки возобновить супружеские отношения. А этот человек знал меня раньше и видел, как изменилось мое тело во время беременности и после родов. Я сажусь на пол рядом с Ларсом. Он обнимает меня, и я всем телом прижимаюсь к нему.

– Я уже немолода, – неуверенно произношу я.

– Я тоже.

– Рождение ребенка… мое тело… – запинаясь, бормочу я.

Ларс поворачивается ко мне.

– Ты прекрасна. Ты всегда казалась мне такой красивой, с самого нашего знакомства. Если бы ты только знала, как трудно мне было уйти от тебя в тот вечер в Йоханнесбурге.

Ларс наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я буквально растворяюсь в нем. Этот мужчина был рядом, когда я рожала. Видел меня спящей и кормящей ребенка, присматривал за моей дочкой, пока я была в душе, и отдал ее мне, когда я вышла, обернутая полотенцем. Мы созданы друг для друга.