После перелома

От моста я поехал по улицам восточной части Риги. Сопровождать меня, показывать кровоточащие раны города вызвался старый рижанин, рабочий электростанции. Набережная и улицы города были захламлены битым кирпичом, кусками камней, разного рода изуродованным, обгоревшим металлом. Машина медленно двигалась по улицам. Иногда приходилось останавливаться и пробираться пешком. Вся набережная была в воронках от взрыва фугасов. Мой сопровождающий с горечью и негодованием показывал мне:

— Вот уничтоженная пристань и сожженные пакгаузы. Вот взорванная электростанция, вернее, ее остатки. Здесь когда-то я работал... Теперь по вечерам зажигаем пока коптилки. Это разбитая водонапорная установка. Водопроводную сеть фашисты также во многих местах подорвали. Воду берем из реки, так как колодцев мало. Вот развалины старого города. А на месте этих обгорелых корпусов был завод «Проводник». Это тоже разрушенный завод. И это...

Потом мы проезжали мимо разграбленного банка, разрушенных универмага и почтамта, взорванного вокзала и трамвайного депо, где валялись опрокинутые обгоревшие остовы вагонов...

Затем машина остановилась у невысокого, мрачноватого вида здания с выбитыми окнами.

— О, этот дом в Риге знает каждый. Здесь было гестапо, — сказал рабочий. — Немало хороших людей исчезло за этими стенами... Вы, может быть, слышали о такой улице — Ремерской? Так вот на ней всего два дома. Это самая короткая улица в городе. Раньше там был земельный отдел. Немцы устроили в домах тюрьму. Каждый день ровно в пять вечера на Ремерскую подъезжала «душегубка». Это знает вся Рига.

На одной из улиц собралась огромная толпа народа, большей частью женщины с исхудавшими лицами, с запавшими глазами. Они переговаривались между собой и, поднимаясь на цыпочки, смотрели вдоль улицы.

— Это они ждут прихода в город гвардейской латышской дивизии, — пояснил мне мой новый знакомый. — Она как раз должна сейчас переправиться через Даугаву. В двенадцать часов будет торжественная встреча жителей города с воинами-гвардейцами.

В полдень я возвратился на фронтовой КП. Генерал С. И. Тетешкин доложил:

— Еременко в 3-й ударной. Наступление там, так же как и в 42-й, развивается медленно. Продвинулись всего на 2–3 километра, да и то на отдельных небольших участках. Впрочем, две правофланговые армии 1-го Прибалтийского, наступающие во взаимодействии с нашими войсками, прошли вперед примерно столько же. А вот правофланговая 1-я ударная движется к реке Лиелупе успешно...

Позже на командный пункт приехал А. И. Еременко. К этому времени мы получили директиву Ставки от 16 октября. В ней конкретизировалось то, что нам уже изложили Л. А. Говоров и А. И. Антонов. Перед войсками 2-го. и 1-го Прибалтийских фронтов ставилась задача уничтожить прижатую в Курляндии к морю группировку противника. Директива объявляла о расформировании 3-го Прибалтийского фронта и о том, что координировать действия 1-го, 2-го Прибалтийских и 3-го Белорусского фронтов будет Маршал Советского Союза А. М. Василевский.

Поздно вечером генерал А. И. Еременко в присутствии Ботаткина и меня принял приехавшего из Риги полковника М. С. Маслова. Он доложил нам, что, по донесениям разведывательных групп, переброшенных на Курляндский полуостров, рубеж, который стремятся прорвать наши войска, занимается крупными, основными силами противника.

— Тем более настойчиво следует продолжать наступление, — заметил А. И. Еременко. — Недаром ведь Ставка проявляет такое пристальное внимание к проблеме ликвидации курляндской группировки. Ее окончательный разгром развяжет нам руки для действий в другом месте. — Андрей Иванович несколько раз взглянул на левую часть карты, где начиналась Восточная Пруссия.

В конце совещания Маслов обратился к генералу армии А. И. Еременко с просьбой о награждении разведчиков, которые продолжительное время действовали в тылу врага, и представил на подпись заготовленный приказ.

Андрей Иванович просмотрел приказ, показал его нам и тут же подписал документ. В числе награжденных была и отважная разведчица Эльза. Она удостоилась ордена Красной Звезды.

По нашему указанию Эльза сбежала от военного коменданта Риги[16]. В ночь на 13 октября военная комендатура эвакуировалась. Машины с имуществом коменданта подъехали к Понтонному мосту для переправы через Даугаву и попали под бомбежку нашей авиации. Поднялась суматоха, и Эльза незаметно скрылась.

За успешное проведение Рижской операции, за освобождение столицы Латвии четыре дивизии 10-й гвардейской армий (22, 30, 65 и 85-я гвардейские) и 43-я гвардейская латышская дивизия получили наименование Рижских. Орденом Ленина была награждена 29-я гвардейская дивизия; орденом Суворова II степени — 130-й латышский стрелковый корпус и 8-я гвардейская дивизия; орденом Красного Знамени — 7, 56 и 119-я гвардейские и 308-я латышская стрелковые дивизии.

Многие генералы, офицеры и солдаты получили за Рижскую операцию ордена и медали. Значительное число командного состава было повышено в званиях. В частности, генералу М. И. Казакову и мне было присвоено звание «генерал-полковник».