После похорон

— А что это было? Что-то неожиданное? Удивительное? Или, если можно так сказать, тревожное? А может быть, зловещее?

— Нет-нет, только не зловещее! Просто что-то, что было… ну, я не знаю. Не могу вспомнить, а значит, это было не так уж и важно.

— Но почему вы не можете вспомнить — может быть, что-то другое заслонило от вас эту мысль? Что-то более важное?

— Да-да, мне кажется, что вы правы. Думаю, что это было само упоминание убийства. Это мгновенно стерло все остальное.

— А может быть, это была реакция кого-то из присутствовавших на слово «убили»?

— Возможно… Но я не помню, чтобы смотрела на кого-то из нас. Мы все уставились на Кору.

— Тогда, может быть, это был какой-то звук? Что-то упало или разбилось…

— Нет… не думаю… — сказала женщина, нахмурившись от усилий.

— Ну ладно. Когда-нибудь вы это вспомните. И окажется, что это не имеет к делу никакого отношения. А теперь скажите мне, мадам, кто из присутствовавших лучше всего знал Кору?

— Думаю, Лэнскомб. Он помнит ее еще ребенком. Горничная, Джанет, появилась уже после того, как Кора вышла замуж и уехала.

— А кроме Лэнскомба?

— Наверное… это я, — ответила Хелен задумчиво. — Мод ее совсем не знала.

— Тогда я обращаюсь к вам как к человеку, который знал ее лучше других: почему она вообще задала этот вопрос?

Миссис Эбернети улыбнулась:

— В этом вопросе вся Кора!

— Я просто хочу понять, было ли это обыкновенной глупостью? Выдала ли она то, что было у нее на уме, не подумав? Или она была злобной женщиной, которой нравилось портить настроение окружающим?

Хелен задумалась.

— Трудно вот так говорить о человеке, нет? Я никогда не могла понять, была ли Кора такой утонченно-изобретательной, или она просто, как ребенок, надеялась произвести эффект на окружающих. Вы ведь это хотели знать, не так ли?

— Да. Мне просто пришло в голову… Предположим, миссис Кора сказала сама себе: «Здорово будет спросить, убили ли Ричарда, и посмотреть, как они все на это прореагируют!» Это ведь было бы в ее духе, правильно?

На лице у миссис Эбернети было написано сомнение.

— Возможно, — согласилась она. — У нее действительно было озорное, детское чувство юмора. Но какое это сейчас имеет значение?

— Ну, для начала это подтверждает, что о смерти лучше не шутить, — сухо ответил Пуаро.

— Бедная Кора! — передернула плечами Хелен.

Сыщик решил сменить тему разговора:

— Миссис Тимоти Эбернети оставалась после похорон на ночь?

— Да.

— А она говорила с вами о том, что сказала Кора?

— Да. Она сказала, что это возмутительно и очень похоже на Кору!

— Она приняла эти слова всерьез?

— Нет-нет, уверена, что нет.

Второе «нет» показалось Эркюлю совсем неуверенным. Но ведь люди, которые пытаются что-то вспомнить, очень часто говорят неуверенно.

— А вы, мадам, вы приняли эти слова всерьез? — задал он новый вопрос.

— Да, месье Пуаро. Думаю, что да, — задумчиво сказала Хелен Эбернети, глядя на детектива неожиданно молодыми и ярко-голубыми глазами из-под челки седых волос.

— Это все потому, что вам показалось, будто что-то «не так»?

— Возможно.

Пуаро помолчал, но женщина ничего больше не сказала, и поэтому он продолжил:

— Между миссис Ланскене и ее семьей существовало отчуждение, которое продолжалось долгие годы?

— Да. Никому из нас не понравился ее муж, и она обиделась на нас за это. Так и началось это отчуждение.

— А потом, неожиданно, ваш деверь отправляется к ней на встречу… Почему, как вы думаете?

— Не знаю. Думаю, он догадывался, что ему не так долго осталось жить, и хотел со всеми помириться… но я и вправду не знаю.

— А он вам не говорил?

— Мне?

— Ну да. Вы ведь были здесь в то время, когда он поехал к сестре. Или он даже не сказал вам о своих намерениях?

В этот момент сыщику показалось, что манеры его собеседницы стали более официальными.

— Он сказал мне, что собирается к своему брату Тимоти, — и он к нему съездил, — сообщила она. — А вот о Коре он никогда не говорил. Может быть, пойдемте в дом? Время ланча.

Она зашагала рядом с Пуаро, держа в руках срезанные цветы. Когда они подошли к боковой двери, сыщик сказал:

— Вы абсолютно уверены, что за время вашего визита мистер Эбернети не сказал ни об одном члене семьи ничего, что могло бы показаться вам важным?

— Вы говорите как полицейский, — сдержанно заметила Хелен.

— А я когда-то и был полицейским. Да, сейчас у меня нет ни статуса, ни права задавать вам вопросы, но ведь вы, как я понимаю, хотите узнать правду?

Они вошли в Зеленую гостиную.

— Ричард был разочарован в молодом поколении, — со вздохом сказала женщина. — Но это характерно для всех стариков. Он во многом критиковал молодежь, но в его критике не было ничего, вы слышите — ничего, что могло бы послужить поводом для убийства.

— Понятно, — ответил Пуаро.

Его спутница взяла круглую фарфоровую вазу и стала расставлять в ней срезанные цветы. Удовлетворившись их видом, она оглянулась, выискивая место, куда бы их поставить.

— Вы великолепно расположили цветы, мадам, — сказал Эркюль. — Мне кажется, что все, за что бы ни взялись, вы делаете безупречно.