После пожара

– Тело Нейта обнаружили неделю назад. Закопанным неглубоко в земле, в полумиле от территории Легиона. Расследование убийства еще ведется, и вплоть до вчерашнего дня дело было засекречено. Пока озвучено лишь предварительное заключение, однако, судя по состоянию тела, смерть наступила несколько месяцев назад. Предположительно, его убили…

– В ночь побега, – еле слышно шепчу я.

Лицо агента Карлайла искажает сочувственная гримаса. Он не отрываясь смотрит на меня и заметно переживает. Доктор Эрнандес подается вперед.

– Мунбим, как ты себя чувствуешь? – озабоченно спрашивает он.

Я перевожу взгляд на доктора. Понятия не имею, какого ответа он от меня ждет.

Лоб доктора Эрнандеса прорезает глубокая складка.

– Мунбим, поговори со мной.

Я смаргиваю слезы в уголках глаз и сквозь ком в горле с трудом выговариваю:

– Как он умер?

– Его задушили, – сообщает агент Карлайл. – Мне очень…

– Кто? Отец Джон? – с ненавистью выплевываю я.

– Точно сказать нельзя. Но ты, конечно, не удивишься, что Джон Парсон и трое его приближенных, которые именовались Центурионами, проходят по делу в качестве главных подозреваемых.

Лоунстар. Беар. Эйнджел. Мои Братья.

Руки покрываются мурашками. Я сосредотачиваю все свое внимание на них, на тысячах крохотных бугорков, выступивших на коже, потому что все остальное слишком велико и нестерпимо болезненно.

– Не исключено, что криминалисты сделают какие-то конкретные выводы, однако это маловероятно.

– Значит, ему не удалось сбежать… – Я заставляю голову работать, пытаюсь осмыслить услышанное, но мозг словно отшибло. У меня вообще все отшибло. – Его убили.

Агент Карлайл кивает.

– Рабочая версия – Нейта схватили во время попытки побега.

Думай. Успокойся и думай как следует.

– Тогда почему наутро отец Джон был в таком бешенстве?

– Тебе лучше знать. Как бы отреагировали члены Легиона, если бы он сказал, что ночью вместе с Центурионами лишил кого-то жизни?

Я размышляю над вопросом, изо всех сил напрягая мятущийся разум. Многие мои Братья и Сестры ничуть не осудили бы убийство предателя, объявленного прислужником Змея, сочтя это Божьим судом. И в то же время, уверена, большинство из них, особенно те мужчины и женщины, что вступили в Легион до Чистки, приняли бы такую новость с большим трудом. Абсолютно точно знаю одно: подобное объявление вызвало бы в Легионе страшную панику. Все принялись бы ждать, что федералы нагрянут на Базу в поисках своего пропавшего шпиона, и как только…

– Почему никто его не искал? – задаю я вопрос. – Нейт сбежал почти за два месяца до пожара. Неужели у вас никто не заметил его исчезновения?

– Он не должен был предоставлять отчеты по расписанию, – объясняет агент Карлайл. – А жесткие правила внутри Легиона не позволяли регулярно выходить на связь. Несколько месяцев молчания не вызывали подозрений, поэтому проблема выяснилась только в ходе предварительного расследования пожара. Агенты БАТОВ рассчитывали, что он сдастся вместе с другими выжившими, а когда этого не случилось, пришли к выводу, что одно из тел жертв может принадлежать ему.

Холод, сковавший мой позвоночник, медленно растекается по всему телу. Я понимаю, что слышу ужасные вещи, и смутно догадываюсь, чтό они могут подразумевать, однако прямо сейчас пытаюсь найти в себе какие-то чувства к Нейту, ощутить хоть что-нибудь, и у меня ничего не выходит. Я не испытываю ничего, кроме усталости. Я очень, очень устала.

– Хочешь узнать еще что-то? – уточняет агент Карлайл. – Информации у меня немного, но я расскажу все, что знаю.

– У него была семья? – хрипло спрашиваю я. – Во Внешнем мире его кто-нибудь ждал?

– Родители и сестра в Аризоне. Их уже известили. Не женат, детей не было.

Я киваю, потому что не представляю, что тут можно сказать. Снова горе и скорбь, снова изломана чья-то жизнь. Снова боль.

– Мне очень жаль, Мунбим, – произносит агент Карлайл. – Искренне жаль. Больше всего я хотел бы прийти сюда однажды утром с новостями, которые тебя порадуют. Мы спорили, сообщать ли тебе о Нейте, но в конце концов оба решили, что скрывать от тебя его гибель неправильно. Надеюсь, ты считаешь, что мы поступили верно.

Нет. Да. Не знаю.

– На этом сегодня закончим, – говорит доктор Эрнандес. – Многое нужно обдумать, и я хочу, чтобы у тебя для этого было достаточно времени и возможностей. Тем не менее до конца рабочего дня я, как обычно, здесь. Если понадоблюсь, скажи сестрам, и я приду, как только смогу.

Я нахожу в себе силы коротко кивнуть.

– Спасибо.

* * *

Сестра Харроу закрывает за собой дверь, а я сажусь на кровать. Вслед за щелчком дверного замка появляются слезы. Они ручьем льются из глаз, и кажется, что этот поток не остановить.