После России

Когда Надежда и Осип Мандельштамы приезжали в Ленинград, они останавливались в доме Надежды Вольпин. Однажды маленького сына хозяйки спросили, показывая на Осипа Эмильевича: «Кто этот дядя?» Ребенок без запинки ответил: «Это — дядя «О». Мандельштам был удивлен столь образному мышлению мальчика.

…Квартира в писательских домах на Аэропортовской. Я примчался сюда после взбалмошного звонка: «Ты что, не знаешь, что в Москву прилетел Есенин-Вольпин. Да, да, тот самый, сумасшедший математик и поэт, который не вылезал при Андропове из психушек…»

— Итак, вы — сын Сергея Есенина.

— В моем метрическом свидетельстве записано: «Гражданин Вольпин Александр Сергеевич, родился 12 мая 1924 года. Отец — Есенин Сергей Александрович, мать — Вольпина Надежда Давыдовна». Под фамилией Вольпин я жил до отъезда из Советского Союза и никогда ни к каким властям с просьбой об изменении фамилии не обращался. Хотя получалось так, что многие называли меня Есениным. Но если я Вольпин, а меня кличут Есениным, то объяснять каждому, что Есенин — это мой отец, неудобно. Менять материнскую фамилию на отцовскую я не хотел, потому что вырос с фамилией Вольпин. На двойную фамилию требовалось разрешение властей, но обращаться к ним не было никакого желания. Так я и остался с данной мне мамой фамилией, хотя мой учитель, Павел Сергеевич Александров, советовал подписывать научные статьи двойным именем. Возник как бы псевдоним. Так я и живу, теперь уже официально имея двойную фамилию. А недавно вышел курьез, при получении визы возникла третья форма моего имени. Есенин я пишу как «вай» (ѵ), чтобы не прочли как «и» (е), затем два «с» (s), чтобы не прочли как «з» и дальше просто, чтобы не прочитали «изенин». В визу же мне вписали двойное «с». Так что я приехал сюда отчасти с новой фамилией Ессенин-Вольпин. Но мне эти лингвистические игры уже надоели: Есенин так Есенин. Никаких двух «с».

— Вы не были на родине целую вечность?

— Да, уехал из Советского Союза 31 мая 1972 года. Сейчас я. гражданин Соединенных Штатов Америки, нахожусь в СССР в частной поездке, в связи с преклонным возрастом моей мамы.

— Александр Сергеевич, ваше имя. я это помню, одно время было довольно громким, а потом вы пропали, о вас забыли. Что случилось, как вы оказались за границей?

— Причины отъезда я четко указал в анкете для ОВИРа. Отъезду предшествовала беседа в милиции, где мне сообщили, что появилась возможность покинуть Советский Союз. Так, не вдаваясь в детали, я и написал, что причина отъезда — появление возможности покинуть Советский Союз. Вы улыбаетесь, а мне тогда было не до смеха.

События развивались так. В 1946 году я окончил Московский университет, а затем аспирантуру по специальности — математика. В 1949-м защищал диссертацию, летом поехал на работу в Черновцы. Там меня и арестовали по обвинению в антисоветской агитации. Допросы, шантаж, особое совещание… Не хочу вспоминать подробности, это длинная тема, надеюсь, уже историческая. По тем временам я отделался довольно легко, просидев около года в ленинградском сумасшедшем доме на Арсенальной. Оттуда — ссылка в Караганду на пять лет, но поскольку в 1953 году кое-что изменилось, я вернулся в Москву. Работал в Институте научной информации на «Соколе». Редактировал и переводил книги. Шесть лет внештатной работы. Затем снова Ленинград и снова тот же сумасшедший дом.

Вернулся в Москву через полтора года и вплотную занялся наукой. С 1956 года стал развивать новое, как я называл его, ультраабстракционистское направление в основаниях математики. Теперь это называется уль-траинтроционалистская критика и антитрадиционное направление. Неспециалистам это скучно, но скажу, что речь идет о пересмотре традиционных допущений, таких, как единственность натурального ряда: 1, 2, 3, 4, 5… и числа, скажем, 15. Единственно оно или нет? Тут есть вопросы.

Ролью отождествлений в основаниях математики, по-моему, никто, кроме меня, надлежащим образом не занимается. Пусть звучит нескромно, но я могу это утверждать, после многих лет работы. Судить и разбираться в этом будут коллеги и потомство. Я же стой на своем пути. Никаких аргументов, кроме чисто логических, я во внимание не принимай. Логика должна быть независимой. Ее надо возвращать в естественное состояние.