После России

– Вот вы и придумайте что-нибудь. Скажите, что это не мы взрываем, а каратели уничтожают русскую столицу. Всё равно сейчас уже не разберешь, кто что взрывает. Диверсанты и так половину города превратили в руины. Люди разбегаются кто куда, скоро и объяснять будет некому.

Пирогов в дискуссии не участвовал, тем более что никаких идей у него действительно не было. Москву ему было жалко, но ни сил, ни желания остановить это безумие он в себе не находил. Судя по решительным лицам Фадеева, Лапникова и коменданта, они никакой жалости не испытывали, абсолютно уверенные в своей правоте.

Слово снова взял Бурматов и предложил раздать оружие желающим, а главное, начать планомерное уничтожение коллаборационистов, бывших и потенциальных, особенно чиновников. С этой идеей он выступал уже не раз, но поддержки не имел. В последнее время Пирогов тоже начинал думать, что продажный и бессмысленные чиновничий аппарат стоит уничтожить хотя бы в качестве последней услуги нации и стране. Впрочем, расправу он откладывал на крайний случай. Устроить кровавую баню значило официально признаться, что всё кончено, бежать поздно и некуда. Очевидно, у других участников заседания были свои резоны противиться вооружению народа. Идею опять похоронили, вызвав у Бурматова приступ истерического обличительства.

Останавливать его никто не стал.

На этом заседание закончилось.

Бурматов подошёл к Пирогову и попросил встречи один на один. Владимир Егорович обещал найти время на днях, высказал неудовольствие по поводу Китая и, сославшись на занятость, убежал.

24. Слово пастыря

Пирогов поехал в мэрию, это был давно откладываемый, вынужденный визит. Мэр буквально умолял о встрече. Владимир Егорович понимал, что ничего хорошего от этого разговора ждать не стоит. Но Фадеев уговорил: «Съезди, успокой его!»

В мирное время Владимир Егорович бывал в Москве часто, но прошлые впечатления не были связаны с тем, что он видел. Впервые он был тут ребенком, потом старшеклассником, ездил на соревнования. Это все было до Кризиса. Москва тогда была многолюдная, богатая, гордая, вся в строительных лесах, и он только успевал удивляться переменам. После Кризиса он ездил сюда больше для развлечения – Москва славилась своими казино и борделями, и хотя в Рязани все это тоже было, но здесь девчонки были красивее, да и подальше от семьи. Но и та Москва была другой. Пирогов был туристом, клиентом недорогих гостиниц и злачных мест. Понять бы, кто он теперь: верховный правитель России или пленник этого города?

Мимо пронеслась недостроенная громада сикхского храма, потом заколоченные, сгоревшие, заброшенные и разграбленные офисные здания, рестораны и магазины. И руины, руины, руины. С каждым днём их становилось всё больше. Между прочим, поговаривали, что разрушение Москвы – часть большого плана, смысл которого сводился к постепенному превращению Москвы в малопригодный для жизни город в целях максимального снижения её роли в будущем. Понятное дело, никто не станет восстанавливать все эти офисные здания, транспортные развязки и жилые комплексы. «Огородят заборчиками несколько церквушек и Кремль, а остальное постепенно разрушится, и будет Москва заштатным городом. Этакой Тверью или Ростовом Великим», – Пирогов не удивлялся, что спокойно рассматривает перспективы жизни после…

В мэрию его давно зазывал «хозяин Москвы», мэр Кирилл Мамашев. После начала восстания и бегства ооновской администрации он связался с Пироговым, предложив свои услуги «крепкого хозяйственника». Пирогову тогда меньше всего думал о хозяйстве, да и других кандидатур у него всё равно не было. Так и решился вопрос. Пирогов проигнорировал намёки на ненадёжность Мамашева, как не заметил и его демонстративного отсутствия на казни Юркевича.

Мэр переехал в бункер и, по слухам, не только работал там, но и жил вместе с семьёй. «Может, и мне тоже пора залезть в какой-нибудь бункер поглубже и не высовываться?» – думал Пирогов, пока поскрипывающий лифт спускался вниз.

Мамашев суетливо поднялся навстречу, долго тряс Пирогову руку. Усадив верховного правителя в глубокое кресло, сам сел на краешек стула напротив. Принесли кофе. Мэр дождался, пока секретарша выйдет из кабинета, и заговорил:

– Владимир Егорович, я ведь к вам с серьёзным вопросом… очень важным. – Было заметно, что Мамашев волновался. – Владимир Егорович, вот какое дело… Ситуация тяжёлая… что дальше-то делать будем? Меня отрезали от информации, мне ничего не говорят, на запросы не отвечают, мои попытки что-то предпринять саботируются… Большие проблемы с водой! Бандитизм, разруха. Диверсионные группы буквально убивают город, десятки взрывов каждую ночь. У нас уже нет ресурсов хотя бы аварийные системы поддерживать в рабочем состоянии. Беда с питанием, беда с теплоснабжением. Между прочим, никакой помощи от военных властей нет. Давно хотел вам пожаловаться. Гражданская милиция не работает. Каждый день сообщения о погромах. И главное, впереди зима! Мне каждый день сотни людей задают вопросы: как, что…