После России

– Я, наверное, слишком много говорю. А пришла ведь вас послушать, исповедать, а сама проповедую без умолку… Простите меня, ради бога.

– Да ничего, мне тоже интересно послушать. Не каждый, знаете ли, день… Я простой русский человек, Анна Игоревна. Без этих всех ваших интеллигентских конструкций в голове. Для меня Россия – это не культура, не язык. Не книжки, которые на фиг никому не нужны, и не музыка, которую слушают только кучка умников. Для меня Россия – Родина, но не какая-то там родная территория, а Великая Страна. Я не строю из себя теоретика. Теоретик у нас Бурматов, к нему обратитесь. Я много лет играл по правилам, а потом как будто проснулся – ведь не такая она, наша Россия, не ущербная Русская Республика с вырезанной Москвой, в конституции которой написано, что она только называется русской, а сама вовсе не национальная, а просто объединяет ряд территорий, населённых русскими! Нет! И я пошел бороться.

– А какую страну вы хотите? У вас есть мечта? – Анна Игоревна смотрела прямо в глаза Пирогову.

– Великую. Я хочу великую страну. Великую страну любой ценой. Пусть бедная, пусть всем ненавистная – но великая. У нас отняли всё, все наши земли. Сами-то они вон как лихо Африку делят снова! А мы? Где наши колонии? Почему нам нельзя? У нас отняли ядерное оружие, уничтожили нашу армию. Нашу гордость! Мы живём как оплеванные, на огрызке нашей земли. А вы, вместо того чтобы звать народ на бой, читаете проповеди о культуре! Эх, было бы у нас ядерное оружие, я бы всем им показал нашу великую культуру! Жаль, что тогда ни у кого не хватило духу нажать на кнопку!

– Но ведь и они бы тогда тоже нажали… И нас бы с вами, наверное, не было.

– Ну, и не было бы… Зато последнее, что мир прокричал бы, умирая, было имя нашей страны: Россия! Пусть лучше никакой России не будет, чем под этим именем такие, как вы, устроят себе игрушечную страну.

Анна Игоревна задумчиво кивала головой.

– Понятно… Ну вы же на самом деле так не думаете? Это какая-то фёдориковщина, они всё пророчествуют о Страшном суде. Вы же хороший русский человек. Просто так сложилось…

– Я именно так и думаю, не сомневайтесь. Так что запомните меня таким, другого нет.

– Запомню… Знаете, я же пришла к вам с просьбой… – Кузнецова достала из сумки лист бумаги. – У меня к вам обращение деятелей культуры мира. Здесь в Москве много музеев, библиотек, ценных собраний… Я знаю, кое-что уже сгорело или разграблено… Вы можете что-то сделать для сохранения ценностей? Надо усилить охрану музеев, помочь сотрудникам… Хоть что-то… Ведь это наша русская культура!

– У меня нет лишних людей. А про памятники культуры расскажите вашим гуманным друзьям из Объединенного штаба, которые шлют нам сюда диверсантов и сверху бомбят! Пусть весь мир увидит это варварство и с них спрашивает, куда делась русская культура и ваши эти все… ценности.

– Владимир Егорович, вы действительно не понимаете, что вы и есть тот человек, кто добивает Россию? Вашим бессмысленным восстанием, бурматовскими воплями о возрождении? Наша страна, наша нация больна, она ещё после того раза не оправилась. Что же вы делаете-то? Вместо покоя и своевременного лечения – какие-то шаманские пляски и кровопускания! Вы и такие, как вы, и есть главные погубители России, неужели вы не понимаете?!

Пирогов несколько секунд молчал, с нескрываемой ненавистью глядя на сидящую напротив некрасивую тётку: «Какая же она мразь» – подумал он, но он взял себя в руки и ответил:

– Россию добивают такие, как вы, жалкие нытики, привыкшие скулить с европейских университетских кафедр. Это вам должно быть стыдно. Придет время – и вы ответите за свои слова!

– Я поняла… – Анна Игоревна встала. – Я могу уйти?

– Не понял… Конечно, можете! – Пирогов искренне обиделся: «Неужели эта курица думала, что её посадят в тюрьму или прикажут расстрелять?»

– Спасибо. Оставлю вам письмо… Я могу использовать эту беседу? Обещаю, что она никогда не будет употреблена для пропаганды против вас, – сказала она извиняющимся тоном, убирая в сумку свою камеру. – Я её опубликую потом, когда можно будет спокойно об этом говорить.

– Когда я уже буду мёртвый? Да как хотите. Можете прямо сейчас её показать всему миру, мне нечего скрывать! Ещё вопросы? – Пирогов поднялся с кресла.

– Нет. Никаких вопросов, спасибо, что нашли для меня время! Все-таки подумайте о Москве, о людях, о будущем. – Кузнецова тоже поднялась.

– Прощайте, госпожа писательница! Я уже обо всём подумал. Слава России!

26. Почта

– Ваше высокопревосходительство! Подождите! Вам почта! – Адъютант вбежал в подземный гараж, когда Пирогов уже садился в бронемашину.

– Почта? – Слово звучало так старомодно.

– Генерал Лавренюк просил передать вам конверт и очень просил прочитать письмо. И посылка от Кристины Павловны…

– От Кристины? Как это возможно? – Они переписывались каждый день, но она ничего не писала о посылке. – Может, провокация? Что там?

– Там конфеты… – адъютант смутился. – Миссия Красного Креста из Петербурга, через Министерство здравоохранения… Лично министр привез, но вас не стал дожидаться.

– Ладно, разберемся!