После третьего звонка

— Я — брезглив, — разоткровенничался Веня. — И напрасно ты думаешь, что мне все равно с кем. Трудность как раз в том, что мне далеко не все равно. А где твоя машина, Витюша? Я что-то давно ее не вижу.

— Гниет под домом, — пожал плечами Виктор. — Я же всегда в дымину пьяный, куда мне за руль! Напрасно и покупал! Да еще и чини ее без конца, "к равнодушной отчизне прижимаясь щекой". Хочу загнать, да все руки никак не доходят. Может, купишь? Я дешево отдам. Будешь потрясать нестойкое девичье воображение, предлагая "поедем, красотка, кататься"! А на Наталью нажимай: что она у тебя как северное сияние? Мерцает вдалеке… Мы ее приспособим импортные гигиенические тампоны на ТВ рекламировать. Вполне по параметрам сгодится! И денег, глядишь, кучу заработает. На них тогда себе требуемого прихехешника и наймет.

Из кухни появилась Неля и поинтересовалась, что больше любит великий художник: гуляш или котлеты?

— Котлеты! И гуляш! А макароны можно совсем не варить! — объявил Крашенинников.

— У тебя как в ресторане! — восхитился Венька. — Нет, я тебе жутко завидую, мазила, тебя бабы любят! За что они тебя любят, Витюша?

Нелька не стала дожидаться ответа и снова ушла на кухню к котлетам.

— Это сложный вопрос, — заломался Виктор. — В двух словах не расскажешь.

— Можно в трех, — великодушно разрешил Венька. — Страшно интересно узнать, чем ты их так припаиваешь раз и навсегда? Только не начинай с банальностей типа "чем меньше женщину мы любим". Это уже всем давно известно и смертельно надоело!

— Любить за что-то нельзя, приятель, — задумчиво сказал Виктор. — За что-то можно только не любить. Любят потому, что любят — вот и все! А девки до сих пор хвостят, фактик налицо. И вместе с тем полное фуфло. Но ты зря в таком напряге дуешь вслед за мной по той же самой дороге: дорогу нужно выбрать совсем другую, Вениамин! Свою собственную, заметь! Ты похож на меня, за то и держим, и это страшно! Доходит?

— А кого ты так напряженно ждешь? — спросил Венька.

Крашенинников вздрогнул. И этот со своей проклятой интуицией и тонкостью!

— Ты чересчур догадлив. Это вредно для здоровья, — буркнул Виктор. — Развивать тебе дальше теорию моего обаяния или обойдешься?

Он ждал Таню. Но Таня придет не раньше завтрашнего вечера. До него еще нужно дожить. Здесь подойдет любое времяпровождение.

— А действительно, почему ты не поехал в Италию? — спросила, едва появившись, Таня.

И она вроде Анны!

— Только не заявляй мне, пожалуйста, что отпустить тебя "не хочет Родина твоя". Она как раз очень хочет тебя отпустить.

Виктор засмеялся.

— Подаешь надежды, Танюша! Эту песню раньше было неплохо исполнять хором у ворот посольств. Особенно привлекать она должна сексуальные меньшинства и вообще всех не спокойных в сексуальной области господ!

— Почему? — удивилась Таня.

— Ты невнимательна к деталям, Танюша! Там есть великие слова: "а душа ждет не дождется, чтобы ночь пришла!"

Таня улыбнулась.

— Ты все-таки неисправим!

— А в какую сторону ты хотела бы меня исправить?

— Ну, например, в сторону Италии. В данном конкретном случае. Разве тебя не привлекают красоты Рима, Милана, Венеции и творения древних мастеров?

— Не привлекают! — отрезал Крашенинников. — Ни на одно мгновение! Зачем мне, Танюша, чужая земля? Я хочу каждый день видеть тебя и говорить с тобой, а ты ведь не будешь приходить ко мне в Риме!

— Глупый, ну куда же я денусь? — усмехнулась Таня. — В Риме, конечно, не буду, а вот как только ты вернешься сюда…

— Нет! — закричал Виктор, не дав ей закончить фразу. — Я боюсь, Танька, что ты вдруг исчезнешь, снова пропадешь, что я тебя больше никогда не увижу и не могу, не хочу остаться без тебя даже на какое-то время! Хрен с ней, с Италией! Что я там не видал?

— Я думаю, что ничего, — резонно заметила Таня.

— Ну и плевать! Каждому свое! Перебьюсь как-нибудь! И вообще "давно пора понять настала, что слишком призраки люблю!"

— Снова любимая радиостанция? — осведомилась Таня.

— Она самая! — Виктор подошел к картине у стены. — А знаешь, Танюша, я ведь продал ту девушку в автомате-аквариуме… За бешеные "бабки". Тебе жаль?

Таня пожала плечами.

— Ну, почему? Все продается и все покупается. И тебе ведь нужны деньги, у тебя дети…

Виктор недобро посмотрел на нее.

— Мне ничего не нужно, заметь! Монеты нужны Анне, а я кормлюсь тут с помощью сердобольных потаскушек — они всегда очень добры, Танюша! — да варю себе белобрысые сосиски! Жить с Анной — сомнительное наслаждение, осточертело собачиться, но винить мне, кроме себя, некого, так что вопрос исчерпан. Не больно удачная, а все-таки жена. Она постоянно стандартно обвиняет меня в том, что я испортил ей жизнь, что она только сидит, как пуговица, дома с детьми, ни в кино, ни в театр, и голова немытая! Я посоветовал ей голову вымыть — так что было!

Таня засмеялась.