После зимы: Стихи разных лет

Но это всё прошло само собой.

С годами сблизились желания и мысли.

Свободы стало много, много седины.

Теперь мы будем, милая, едины и вольны

Всю жизнь. И после жизни,

После жизни.

На мотив Рильке

Соперницы? Наперсницы? Подруги?

Возникшие в былые времена,

Они – два цвета на едином круге;

Их не сложить,

Но цель у них – одна.

И если жизнь – гора, а смерть – ущелье,

То как же нам преодолеть

Житейских гор перекрещение,

Не смея жить, не смея умереть?

И если жизнь – есть день,

                                      где всё так ясно,

А смерть – невидимая ночь,

То как, не чередуя их бесстрастно,

Бездонность суток превозмочь?

И если жизнь – прикосновенье к струнам,

А смерть – отлет руки живой,

То как мелодию простейшей руны

Сыграть, не двигая рукой?

Для непрерывного существованья

Того, кого придумал Бог,

Дано свободное дыханье.

В нём смерть – лишь выдох,

Жизнь – лишь вдох.

В больнице

Мне всё видится старая ель...

Горяча и морозна постель.

Кто-то тихо в палату вошел,

И не скрипнул бесчувственный пол.

Кто такой? – не увидеть никак,

Только чувствую кожей сквозняк.

Ты, который пришел, как трус,

Не скрывай своих глаз и рук.

Жизнь чужую открыто тронь...

Запотела моя ладонь.

Шевельнулся бумажный листок,

Что висит на кровати, у ног.

Знаю, там – просто график-шнур

Ежедневных температур.

Я привстал...

Ох, глубок провал.

Но листок я всё же сорвал.

Я смотрю на него, а на нем

Мое имя сверкает огнем,

А внизу, где бумаги обрез,

То ли звездочка, то ли крест,

И совсем внизу, у края –

Подпись синяя и чужая.

Плата за жизнь

Это – плата за жизнь,

       за ее жестяной беспорядок,

За тенистые воды

       среди прокаленных песков,

За все то, что не может,

       не может быть, вроде бы, рядом,

Но что каждый находит

       в любом из мелькнувших веков.

Это – плата за случай,

       за то, что так выпала карта,

И поэтому ты

       оказался сегодня живым.

Это – плата за мысль,

       за холодные звуки Моцбрта

И за дым от всего остального,

       за будничный сладостный дым.

* * *

Как горошек мышиный

За густую траву,

Зацепился за жизнь я

И беспечно живу.

Лишь хозяин просторов,

Где мне жить-поживать,

Может стебель мой с корнем

От земли оторвать

Или просто косою

Отделить от корней –

Сенокосной порою

На усадьбе своей.

Не из бронзы и меди

И трава, и кусты,

Да и люди-соседи,

Да и ты, друг,

И ты.

И тебя перед зноем

Может срезать коса.

Но держусь за живое,

Как за листья – роса.

А когда, друг мой милый,

Из лугов, что я знал,

Понесут меня вилы

На большой сеновал,

Я возьму в это зданье

То, что раньше любил:

Шепот милой герани,

Чьим соседом я был,

Холод влаги на коже

Тонких, чутких корней...

Но спасти невозможно

Запах жизни своей.

Вся трава, что со мною

Упадет, чуть дыша,

Будет пахнуть копною,

А не грешной землею,

Будет пахнуть покоем,

Как святого душа.

И хозяин вселенной,

Осмотрев всё, что есть,

Скажет: «Доброе сено

Нынче собрано здесь!»

Пеший ходок

Я не плохой

Пеший ходок,

Коль под ногой

Тонкий ледок –

Не на катке,

Не на коньках,

А вдалеке,

В темных лесах,

Где по тропе

Поздней весной

Сахарно бел

Путь ледяной.

Как черепок,

Лед здесь трещит,

Будто у ног

Елка горит.

Выйду туда,

Где горизонт,

Лед да вода

И – небосвод.

Здесь, наконец,

Кончится быт,

Здесь Бог-отец

Заговорит.

Вот где – порог,

Вот где – покой...

Тонок ледок

Над глубиной.

НА БЕРЕГУ НЕСИНЕГО МОРЯ

(поэма)

ВСТУПЛЕНИЕ

1

У несинего моря, там, где домб

Неподвижным, засохшим кажутся лесом,

Где полуночный свет, где полдневная тьма,

Там для жизни моей было найдено место.

Я люблю этот город, который Петром

Был заложен у края могучей стихии.

Я стихийность природы считаю добром,

Укрепляющим стены и дни городские.

Может быть, мне понятней живые леса,

Где листва так легко откликается ветру,

Где слышнее земли и людей голоса...

Но и в город у моря – я верю,

Я верю.

2

Здесь кое-что осталось от природы:

Не властная, но грозная Нева,

Обрывки редкие былого небосвода,

Дубов и лип закатная листва,

Остатки трав на месте рощ и пашен,

Ну а зимою – снег,

Но лишь в тот миг,

Пока еще не потемнел от сажи

Его бесстрастный поднебесный лик.

Здесь заменяют блеск небес безличных

Дворцы и залы в россыпи огней,

И цвет домов – яичный ли, кирпичный,

И свет умов, далеких от властей.

Но место это предстает иным,

Когда природа набирает силы:

Тогда Нева бывает темно-синей,

А небо дымное – прозрачно-голубым.

Арена главная, где мир природы спорит

С искусственным созданием ума, –

Не улицы, каналы и дома,

А мы

У моря.

НА ГРАНИ СУШИ И ВОДЫ

1

На грани суши и воды

Богатство жизни сухопутной

Такое, что бывает трудно

Найти отдельные следы.

Везде истоптанный песок –

На дюне крайней и на пляже,

И даже следопыт не скажет

Числа топтавших берег ног.

И грань прибоя не мертва,

Хотя здесь каждый день смывает

Тех, кто уже идет по краю

Привычного нам естества.

Не разглядев иных миров,

Мы сушу лучше понимаем,

И часто глаз не поднимаем

К догадке – легкой, как перо.

Но на краю побед и бед,

В соседстве моря, неба, суши,

Здесь на вопрос о всём живущем

Всего надежнее ответ...

Идя в залив несиний наш,

На часть вопроса мы ответим,

А после – просто не заметим,

Что дюна кончилась

И пляж.

2

Ты, море, такое, как было всегда,

И всё же в тебе – иная вода.

Вернее, теперь в тебе много иного –

Слишком земного, слишком земного.

3

Смешно считать, что людям можно

Отгородиться от морей